Болхов и Карамзин
Жизнь в Знаменском
Портрет писателя и историка Н. М. Карамзина (художник Тропинин, 1818, Москва, Третьяковская галерея)
Карамзин удалился из Москвы в июне 1793 г., когда Екатерине II оставалось жить менее чем три с половиной года. Как записывал в дневнике 1834 года А. С. Пушкин: «Конец ее царствования был отвратителен». Литература сделалась трудным и опасным ремеслом. Цензурные полицейские стеснения губили журналистику. Писатели шли на государственную службу и превращались в чиновников…
Карамзин уехал в село Знаменское Болховского уезда и жил там с перерывами три года — с 1793-го по 1796-й.
Его тяжелое настроение в эти годы было связано не только и не столько с боязнью за свое личное благополучие. Необходимо было осмыслить происходящее, найти ему объяснения и определить свое место в этом мире, неожиданно показавшем свое трагическое лицо.
Из Знаменского в мае 1795-го Николай Михайлович пишет брату поэта М. М. Хераскова: «Милостивый государь Петр Матвеевич! Живу теперь в сельском уединении, читаю, брожу по рощам и не вижу, как течет время… Весна и здесь не очень хороша. Всякий день ветры, а дождя нет ни капли, пыль, как густой туман, носится по воздуху. Кажется, что небо сердито на землю, правда, и есть за что… сколько ужасного на ней делается! Политический горизонт все еще мрачен».
В Знаменском находилось имение Плещеевых. Знакомство Карамзина с Плещеевыми состоялось в 80-е годы. Он стал для них «сыном и другом». В 1790 году жил в их доме в Москве.
Алексей Александрович Плещеев (1755-1827), премьер-майор, служил в Московском казначействе. Его жена Анастасия (Настасья) Ивановна (урожденная Протасова, доводилась золовкой Е. А. Протасовой, сводной сестре поэта В. А. Жуковского) была обаятельна и энергична как хозяйка дома. Она пробовала свои силы в переводе с французского, сочинила пьесу «Желанное возвращение».
Плещеевы не славились богатством, хотя их род уходил в глухую древность, предки в XIV веке служили в боярах, окольничьих, а Елевферий-Семион из Плещеевых, в иноках Алексий, был митрополитом Московским и всея Руси.
В 1795 году, узнав, что денежные дела Плещеевых окончательно запутались, Карамзин продал братьям свою часть имения за 16 тысяч и «одолжил» (фактически подарил) им эти деньги, а сам окончательно превратился в профессионала, жившего литературным трудом.
«Состояние друзей моих очень горестно. Алексей Александрович страдает в Москве, а мы здесь страдаем. Благополучен тот, кто живет хотя в хижине, но живет спокойно и никому не должен. Я беру участие в твоем горе, а ты в моем. Лучше, если бы мы делили друг с другом радости и удовольствия», — пишет Николай Михайлович своему родственнику, другу, поэту И. И. Дмитриеву.
В этой переписке Карамзин предстает как человек любознательный и восторженный, нежный и ранимый:
«Орловское наместничество. Село Знаменское. 17 августа 1793 г.
в густую мрачность лесов — но мысль о разрушаемых городах и погибели людей теснит мое сердце. Назови меня Дон-Кишотом; но сей славный рыцарь не мог любить Дульцинею свою так страстно, как я люблю человечество!».
«Село Знаменское. 18 апреля 1794 г.
<…> Я написал к тебе Эпистолу во 186 стихов; но ты не увидишь ее до нашего свидания. Пиши от скуки и от грусти: вот лучшая польза нашего ремесла, которое ремеслом не называется! Пиши и присылай ко мне, как в старину бывало. <…> Перепиши все свои стихи ко мне. Ты обещал, а я напечатаю. <…>».
«Знаменское, 17 октября 1795 г.
<…> Дней пять занимаюсь я новым планом: выдать к Новому году русский Альманах муз, в маленьком формате, на голландской бумаге и прочее».
«Не правда ли, что я зажился в деревне? Между тем московские мои приятели заклинают меня скорее возвратиться в Москву, чтобы уничтожить разные слухи, рассеянные обо мне злобою и глупостью; одни говорят, что меня уже нет на свете; другие уверяют, что я в ссылке… Люди не хотят верить, чтобы человек, который вел в Москве довольно приятную жизнь, мог из доброй воли заключиться в деревне, и притом в чужой! и притом осенью! Все такие слухи не заставят меня ни днем скорее выехать из Знаменского».
«Не думай, — объясняет Карамзин Дмитриеву, приглашая его к своим орловским друзьям, — чтобы я отменно любил деревню: нет, я люблю только друзей своих, и в Москве, и в Знаменском».
Однако деревня была по нраву Николаю Михайловичу. В свободное время он бродил по окрестным рощам, часами просиживал над тихой речкой Кутьмой. А по вечерам любил подолгу сидеть на террасе с видом на парк и речку.
Любопытно, что в Знаменском Карамзин создал не совсем обычную брошюру. Ее долго не удавалось обнаружить. Наконец единственный сохранившийся в библиотеках СССР экземпляр был найден в Исторической библиотеке в Москве.
Брошюра примечательна тем, что содержит литературные игры — разумеется, на французском языке, — которым предаются в Знаменском летом 1794 г. Настасья Ивановна Плещеева, Карамзин, некая мадемуазель Полина. В брошюре еще упоминаются Платон Бекетов и дети Плещеевых — Александр и Александра. Значительное место среди этих игр занимают рассказы, в которых надо было употребить одни и те же заданные слова: например, «философ — Знаменское — Мискетти — Москва — трубка — куртка — корабль — бумага — пруд — Мишель — поле».
«знаменских» впечатлениях, радостных и грустных:
«Знаменское. 2 августа 1794 г.
Между тем знай, что друг твой на сих днях едва не отправился в Оркусово царство. В двух верстах от деревни Алексея Александровича, где я живу, напали на меня разбойники и убили бы, если бы мужики, ехавшие с поля, не заставили их разбежаться. Я отделался двумя легкими ранами. За несколько недель перед сим разнесся по Москве слух, что меня нет уже на свете: этот слух мог быть пророчеством».
Сентиментальный роман
Удивительные отношения связывали Николая Михайловича и Анастасию Ивановну, которой он адресовал вторую книгу первого русского литературного альманаха «Аглая»:
«Другу моего сердца, единственному, бесценному… твоя нежная, великодушная дружба составляет всю цену и счастье моей жизни. Ты мой благодетельный гений, гений-хранитель! Мы живем в печальном мире, где часто страдает невинность, где часто гибнет добродетель, но человек имеет утешение — любить!».
«… в ее-то сельском уединении развивались авторские способности юного Карамзина. Она питала к нему чувства нежнейшей матери», — отметил И. И. Дмитриев в книге «Взгляд на мою жизнь». Сам Карамзин раскрывался, словно исповедовался: «Если жизнь моя нужна в свете, то разве для нее… Она очень любит меня. Я также к ней сердечно привязан».
Привязанность Карамзина к Плещеевой была своего рода сентиментальным романом со слезами и не без надрыва. Со временем отношения осложнились из-за чрезмерной неуравновешенности стареющей дамы: она подчас устраивала своему чувствительному другу весьма бурные сцены.
Николай Михайлович дружил с сыном Плещеевых Александром и отдал часть денег, врученных от продажи своей доли имения, на обучение Саши в пансионе аббата Николь в Санкт-Петербурге. Он всегда интересовался успехами Александра как театрала, музыканта и композитора и наверняка бывал в селе Большая Чернь Болховского уезда, где тот жил.
Еще в 1788 году Карамзин познакомился с Елизаветой Ивановной Протасовой, сестрой Анастасии Ивановны. 24 апреля 1801 г. Карамзин отправил Дмитриеву письмо из Москвы: «<…> С сердечной радостью уведомляю вас, что я женился на Елизавете Ивановне, которую 13 лет знаю и люблю. Она просит вашей дружбы, в которой вы ей, конечно, не откажете. Женитьба не переменила образа моей жизни: я живу в прожитых своих небольших комнатах, с тою разницей, что буду чаще дома. Она имеет только 150 душ, но я надеюсь, что с моим доходом мы проживем год без нужды и с приятностью».
неожиданно скончалась. Некоторые исследователи считают, что в честь нее Николай Михайлович назвал героиню своей знаменитой повести «Бедная Лиза».
Карамзин был в восторге от рождения дочери. Он отправляет И. И. Дмитриеву такое сообщение: «Москва, 12 февраля 1802 г. Милый друг, я отец маленькой Софьи. Я уже люблю Софью всею душою и радуюсь ею. Дай бог, чтоб она была жива и здорова».
Софья Николаевна, дочь (1802—1856), с 1821 года фрейлина, близкая знакомая Пушкина и друг Лермонтова
Миновали годы, и в жизни Софьи Николаевны произошло очень важное событие. Николай Михайлович пишет брату В. М. Карамзину:
«Царское Село, 10 сентября 1821 г.
».