Грезин Иван: Николай Михайлович Карамзин и его таинственный женевский почитатель

В центре старого города Женевы, на Grand-Rue, то есть на «Большой», когда-то центральной улице тех времен, когда еще не были снесены старинные городские укрепления, на доме под номером 14 размещена мемориальная доска в память о Николае Михайловиче Карамзине. Надпись по-французски гласит: «Николай Карамзин, знаменитый русский историк и писатель, жил в этом доме со 2 октября 1789 г. по 1 марта 1790 г.». И действительно, зимой 1789−1790 годов Н. М. Карамзин провел в этом доме, номер которого в конце XVIII века был иным − 17, несколько месяцев («Не помню, писал ли я к вам, чтобы вы адресовали письма свои à la Grande Rue, № 17,» ‒ уточняет Русский Путешественник своему корреспонденту). Здесь он снимал у некоей мадам Лажье описанную в тех же знаменитых «Письмах русского путешественника» комнату: «За десять рублей в месяц я нанял себе большую, светлую, изрядно прибранную комнату в доме, завел свой чай и кофе; а обедаю в пансионе, платя за то рубля четыре в неделю. Вы не можете вообразить себе, как приятен мне теперь новый образ жизни и маленькое заведенное мною хозяйство!».

А. Г. Венецианов. Портрет Н. М. Карамзина, 1828 г.

Грядущее в этом году 250-летие со дня рождения великого историка пробудило интерес ко всему, что связано с его именем. И история карамзинской мемориальной доски в Женеве оказалась поистине детективной, наполненной загадками.

О том, что Н. М. Карамзину в Женеве, важной точке в его передвижениях по Европе, установлена памятная доска (кстати, интересно было бы узнать, установлены ли где-нибудь еще на маршруте Путешественника подобные доски?), на родине историка не ведали. Но самое поразительное, что, даже находясь в самой Женеве, докопаться о том, кто, когда и по какому случаю ее разместил, оказалось так же трудно, как если бы вы пребывали на берегах Волги или Невы.

следует предпринять, сильно различаются, если речь идет о частном или о муниципальном владении. В первом случае, все переговоры должны идти только с владельцами здания, которые единолично решают все вопросы об установке (по такому же принципу работает российский проект «Последний адрес»). Городские власти могут вмешаться только в случае, если размещаемый ‒ хоть и на частном владении, но в публичном пространстве ‒ текст будет содержать какую-то недозволенную законом информацию (оскорбления по расовому или национальному признаку, порнографию и т. п.). Если хозяева технически не в состоянии самостоятельно установить доску или, что для властей равнозначно, вывеску, рекламный стенд и т. п., на помощь приходит Service du génie civil / Гражданская инженерная служба. В ведение этой службы входит проверка того, чтобы устанавливаемый объект (досок это, само собой, в меньшей степени касается, но вот стендов или вывесок вполне) не мешал, например, движению пешеходов и транспорта.

Письмо Леонида Грана в Государственный архив Женевы от 21 ноября 1982 г. (Archives d'Etat de Genève)

Если же памятная доска устанавливается на муниципальном владении, то все решается на уровне Административного совета, законодательного городского органа, который выносит соответствующее решение и, если надо, проводит вместе с городским правительством официальную церемонию открытия.

Итак, первым делом автор этих строк выяснил, что дом под номером 14 является частным владением и пребывал таковым и в карамзинские времена. Сейчас это совладение: в земельном реестре Женевы у дома значатся 27 собственников, как физических, так и юридических лиц ‒ надо понимать, владельцев квартир и расположенного на первом этаже кафе-бара. Представляет их интересы компания по недвижимости, вернее, две: первым этажом, т. е. кафе-баром, ведает «Комтуар Иммобилье», а всем остальным зданием ‒ «Режиссёр дю Леман». Причем до начала 2012 года первая компания ведала всем зданием. После запросов и встреч в обеих фирмах выяснилось, что ничего по установке доски в архивах ни там, ни тут не имеется, что, согласитесь, весьма странно. Выяснилось также, что примерно до 1988 года зданием владели не хозяева квартир, а некая компания по недвижимости «Гранд Рю Гранж», но она прекратила свое существование в 2003 году, и архивов ее тоже не сохранилось.

Ничего по истории доски не оказалось и в Инженерной службе ‒ это значило, что владельцы установили ее самостоятельно, без технической помощи города. Наконец, первую зацепку дали в Службе безопасности и общественного пространства (как раз там доска и ее содержание проверялись на благонадежность): в их реестрах остался след, что какое-то решение по установке принималось в январе 1983 года. Но какое точно решение принималось и, главное, по чьему ходатайству, оставалось неизвестным. Одно было хорошо: прояснилось примерное время установки доски. По ее внешнему виду и без этого можно было определить, что она не очень старая ‒ не XIX века и не начала XX-го точно. Но автор этих строк уже мог лицезреть ее при первом своем приезде в Женеву осенью 1989 года, кстати, по забавному совпадению, ровно двести лет после Карамзина. И не к этому ли юбилею была приурочена установка доски?

"Крамер" в Административный совет от 17 января 1983 г. (Archives du Département des constructions de la Ville de Genève)

на историю доски.

21 ноября 1982 года в Государственный архив написал некий Леонид А. Гран. Он напоминал о пребывании в доме № 17 знаменитого историка и писателя, выражал желание установить там мемориальную доску и спрашивал, под каким номером этот дом существует сейчас и в какую инстанцию он должен обратиться за разрешением. Архив ответил через месяц, накануне рождественского перерыва, сообщил нынешний номер дома, дал адреса Службы расследований и надзора (ныне Служба безопасности и общественного пространства) и уже упоминавшегося тогдашнего владельца «Гранд Рю Гранж». 17 января 1983 года компания по недвижимости «Крамер», представитель владельца, сообщила в Административный совет о своем согласии на установку доски, проект которой Гран им успел представить. 31 января 1983 года Административный совет ответил, что возражений не имеет. Так как все происходило в частном владении, ни в архивах различных служб, ни в архивах женевских газет о точной дате установки, которая, видимо случилась тогда же, в первой половине 1983 года, никаких данных, к сожалению, нет.

Кем же был Леонид Гран? Обрывочной информации о нем вроде бы много, в Женеве продолжают жить люди, которые его помнят, но не все остается ясным. Никакого портрета этого таинственного почитателя Карамзина, пусть даже на групповой фотографии, найти так и не удалось. В приводимых ниже биографических сведениях слова «вероятно» или «наверное» будут, к сожалению, появляться очень часто.

Могила Леонида и Марии Гран на кладбище Сен-Жорж в Женеве. (I. Grèzine/Nashagazeta. ch, aпрель 2016 г.

«Гран» вполне могла встречаться в России, однако в нашем случае она не была исконной. Свою фамилию наш герой изменил в эмиграции, подтвердил эту перемену при натурализации в Соединенных Штатах, а при рождении в Санкт-Петербурге 2 сентября 1910 года (по какому стилю, неизвестно) его, вероятно, звали Леонид Александрович Клачкин или Клячкин ‒ все встречавшиеся автору написания были сделаны латиницей, и восстановить подлинную орфографию пока невозможно. Отца Леонида в сохранившихся в Женеве документах писали почему-то на венгерский манер «Шандор», то есть Александр, а мать звали Фанни Златогорова. Во времена революции и гражданской войны семья каким-то образом оказывается в Китае, и в 1934 году 23-летний «Леонид Арнольд Гран», бывший русский подданный, окончательно покидает Шанхай и переезжает в Америку, где с 1929 года он уже обучался социальным наукам в Университете Беркли. (Кстати, полутора веками раньше именно свое 23-летие встретит Николай Михайлович Карамзинна берегу Женевского озера, о чем упомянет в «Письмах»). В Америке же в 1935 году Гран скоропалительно женится на некоей Маргарет Лидерс, но этот первый брак долго не продлится и к 1940 году распадется. В составе американской армии Леонид Гран будет потом воевать на европейском фронте. Дослужится, между прочим, до звания майора. А примерно с 1952 года Гран уже в Женеве, где становится штатным переводчиком-синхронистом в ООН ‒ недаром он свободно владеет английским, русским, французским и немецким языками. Гран активно участвует в жизни русской колонии в Женеве, является прихожанином православной церкви, в течение многих лет состоит в правлении Русского кружка при Женевском университете. Проживал он по адресу avenue Krieg 36 и тут же в Женеве скончался 10 июля 1985 года. Похоронен был на кладбище Сен-Жорж, где много лет спустя, 5 июня 2011 года, обретет последнее пристанище и его вторая жена, Мария Магдалина, урожденная Харгитай / Hargitay, родившаяся 13 октября 1918 года, по происхождению венгерка из Трансильвании, уроженка города Арада. Их единственная дочь, Мария, родившаяся в кантоне Женева 5 июля 1952 года, жила во Франции, где скончается бездетной раньше матери, так что никаких потомков у семьи Гранов не осталось. Все личные вещи и документы, как подтвердил автору этих строк человек, занимавшийся ликвидацией имущества после смерти Марии Магдалины Гран, уничтожены.

История семьи Гран закончилась, но памятная доска в честь Карамзина, установленная на Гранд Рю по влечению души Леонида Грана, остается памятником не только Николаю Михайловичу, но и его таинственному женевскому почитателю.