Карамзин, Николай Михайлович [1(12). XII. 1766, с. Михайловка Бузулукского у. Самарской губ., - 22. V(3. VI).1826, Петербург] - рус. писатель, критик, историк, журналист. Род. в семье помещика. Образование получил в Москве в пансионе проф. Шадена (1780--83). Первым печатным трудом К. был перевод идиллии С. Геснера "Деревянная нога" (1783). В 1784 сблизился с новиковским просветительским центром, мн. деятели к-рого (в т. ч. сам Н. И. ) были масонами. Испытав влияние масонов А. А. Петрова, А. М. Кутузова, К. занялся переводами религ. -нравоучит. соч. Постепенно освобождаясь от влияния масонов, К. проявлял все больший интерес к писателям франц. и нем. Просвещения. С 1787 он начал печатать свои переводы из "Времен года" Томсона (прозой), "Деревенских вечеров" Жанлис и др. (в журн. "Детское чтение", изд. Н. И. Новиковым). В том же году Новиков опубл. его перевод трагедии Шекспира "Юлий Цезарь", тогда же написано стих. "Поэзия", где К. выразил мысль о высокой обществ. роли поэта. В 1788 К. опубл. перевод трагедии Лессинга "Эмилия Галотти"; в "Детском чтении" - первую оригинальную повесть "Евгений и Юлия" (1789).
Убеждения молодого К. противоречивы. Философия Просвещения и лит-ра сентиментализма пробудили в нем интерес к человеку, чье нравств. достоинство не зависит от богатства и сословной принадлежности. Идея личности стала центральной в эстетич. концепции К. Но как дворянский идеолог он не принял просветит. идеи равенства людей. Весной 1789 К. уехал за границу, посетил Германию, Швейцарию, Францию, где наблюдал деятельность революц. пр-ва, посещал заседания Учредительного собрания. К. писал: "Французская революция относится к таким явлениям, каковые определяют судьбы человечества на долгие годы. Открывается новая эпоха. Мне дано видеть ее, а Руссо предвидел..." (это суждение, относившееся к 1791--92, вошло в статью "Несколько слов о русской литературе", опубликованную в гамбургском журнале в 1797). Из Франции К. направился в июне 1790 в Англию.
В Москву К. вернулся осенью 1790. В 1791--92 он издавал ежемес. "Московский журнал", в к-ром напечатал большую часть "Писем русского путешественника", повести "Лиодор", "Бедная Лиза", "Наталья, боярская дочь", очерки, рассказы, критич. статьи и рецензии, переводы из Стерна, Оссиана и др. Впервые в рус. журнале большое место заняла критика: рецензии на рус. и иностр. книги, спектакли париж. и моск. театров. К сотрудничеству в нем К. привлек своих друзей И. И. Дмитриева и А. А. Петрова, а также М. М. Хераскова, Г. Р. Державина, Ю. Нелединского-Мелецкого, Н. А. Львова, С. С. Боброва. Статьи К. развенчивали эстетику классицизма и утверждали новое направление - сентиментализм"жизни сердца", но и внимание к обстоятельствам жизни человека. В "Письмах русского путешественника" нарисован "портрет души" автора, и по его признанию - "жизнь первых наций Европы, их нравы, их обычаи и те мельчайшие черты характера, которые складываются под влиянием климата, степени цивилизации и, главное, государственного устройства". Осенью 1793 К. был потрясен "ужасными происшествиями" во Франции - расправой якобинцев с врагами революции. Якобинская диктатура, испугав К., возбудила в нем сомнение в возможности для человечества достичь счастья и благоденствия. К. осудил революцию и просветителей как пустых мечтателей (публицистич. очерки-письма "Мелодор к Филалету" и "Филалет к Мелодору", стихотворные послания И. И. Дмитриеву и А. А. Плещееву). Философия отчаяния и фатализма пронизывает новые произв. К. Его сентиментализм приобрел субъективистский характер; складывалась новая поэтика, для к-рой были характерны игнорирование реального мира ("существенность бедна: играй в душе своей мечтами"), отрицание деятельности поэта на благо людям, объявление его "искусным лжецом", умеющим "вымышлять приятно" ("К бедному поэту"); интерес к таинственному и недоговоренному, к напряженной внутр. жизни, чуждой миру, где господствуют зло и страдания. В повестях "Остров Борнгольм", "Сиерра-Морена" показана обреченность людей на страдания. По убеждениям К., в мире сосуществуют законы сердца и природы, следование к-рым несет человеку счастье, и противостоящие им законы людей и неба, ломающие жизнь человека. Повести К. проповедуют смирение перед этой роковой неизбежностью, но проникнуты состраданием к несчастным, тихим осуждением "безжалостных" законов людей и неба. Утешаясь в любви и дружбе, человек находит "приятность грусти". К. воспевает меланхолию - "нежнейший перелив от скорби и тоски к утехам наслажденья" (стих. "Меланхолия"). Произв. этого второго периода опубл. в альм. "Аглая" (ч. 1--2, 1794--95). К сер. 1790-х гг. К. становится главой рус. сентиментализма. Как ни ослаблял политич. консерватизм силу нового худож. метода, К. и писатели его школы сумели принести новые темы, создали новые жанры, выработали особый слог, объективно помогая рождению новых прогрес. взглядов. Утверждая в "Бедной Лизе" (1792), что "и крестьянки любить умеют", К. учил ценить не сословную принадлежность человека, а его душевный мир; он расширял возможности иск-ва в изображении человека. Переводя "все темное в сердцах на ясный нам язык", найдя "слова для тонких чувств", К. создал лирику нового типа. Достижения К. усваивали В. А. Жуковский, К. Н. Батюшков, молодой А. С. Пушкин.
Опираясь на опыт Н. И. Новикова, Д. И. Фонвизина, Г. Р. Державина, К. много сделал для становления нац. лит. языка. В повестях и "Письмах русского путешественника" он отказался от тяжелой книжной конструкции предложения с глаголом на конце. Используя нормы разговорной речи, К. создал легкую, изящную фразу, передающую эмоциональную выразительность слова. Он открывал новые семантич. оттенки в старых, часто книжно-славянских словах ("потребность", "развитие", "образ" - применительно к иск-ву и т. п.), широко применял лексич. и фразеологич. кальки (с франц.). Новые понятия и представления получали обозначения в новых словосочетаниях; создавал К. и новые слова ("промышленность", "общественность", "общеполезный", "человечный" и др.). Одновременно он вел борьбу с употреблением устаревших церковнославянизмов, слов и оборотов старой книжности. "Новый слог", создание к-рого современники ставили в заслугу К., широко применялся им в "средних" жанрах - повестях, письмах (частных и литературных), критич. статьях, в лирике. В. Г. Белинский писал, что К. "... преобразовал русский язык, совлекши его с ходуль латинской конструкции и тяжелой славянщины и приблизив к живой, естественной, разговорной русской речи" (Полн. собр. соч., т. 7, 1955, с. 122). В то же время К. не отвергал ломоносовского учения о необходимости и важности особого "высокого" слога в произв. политич., философ., историч. характера. К. вводил в лит. язык преим. словоупотребление образованного дворянского общества. Отсюда - известное засорение речи иностр. словами и лексикой аристократич. кругов, деление слов на "благородные" и "низкие" (типа "мужик", "парень" и др.), изгонявшиеся из лит. обращения, создание по зап. -европ. образцу оборотов речи и выражений, к-рые вели к вычурности слога. С пристрастием К. к иностр. словам, с манерностью его слога боролся А. С. Шишков, хотя и с консервативных позиций. Сам К. при переиздании "Писем" в нач. 19 в. отказался от многочисл. галлицизмов и заменил иностр. слова русскими. Позже Пушкин эту "манерность, робость и бледность" стиля К. называл "вредными последствиями" подражательности и боязни обогащать рус. язык за счет нар. источников.
что Наполеон в ближайшее время из консула станет монархом, и объяснял это превращение политич. учением франц. просветителей, к-рые считали, вслед за Монтескьё и Руссо, что республ. правление оправдывает себя только в маленьких странах, а в больших должна быть монархия, смягченная просвещением. Поскольку Россия - огромная страна, ей, как казалось К., больше, чем Франции, присуща монархия; нужно только, чтобы она была просвещенной. Надежду на это подал либеральными обещаниями Александр I (с 1801), к-рого К. приветствовал одой ("Ты будешь солнцем просвещенья"). В 1802--03 он издавал журн. "Вестник Европы", где преобладали лит-ра и политика. К сотрудничеству К. привлек Державина, Хераскова, Дмитриева и своих молодых последователей, - В. В. Измайлова и В. А. Жуковского, напечатавшего там элегию "Сельское кладбище" и повесть "Вадим Новгородский". Отказываясь от субъективизма, К. в критич. статьях "Вестника Европы" изложил свою новую эстетич. программу, осуществление к-рой помогало лит-ре стать национально-самобытной. Лит-ра должна заботиться о нравств. и патриотич. воспитании сограждан. Теперь для К. художник не "лжец", умеющий "вымышлять приятно", но "орган патриотизма", обязанный изображать "героические характеры". Ключом к самобытности К. объявлял историю (ст. "О случаях и характерах в Российской истории, которые могут быть предметом художеств"). К. -публицист доказывал, что "дворянство есть душа и благородный образ всего народа"; К. -художник видел, как в действительности дворяне далеки от созданного им идеала. В новых повестях К. появились сатирич. краски ("Моя исповедь"), ирония (неоконч. роман "Рыцарь нашего времени"). Последнее произв. интересно как первая попытка запечатлеть характер героя своего времени. Наибольшее значение имела повесть "Марфа-посадница", в к-рой, обращаясь к истории, К. создал сильный характер рус. женщины, не желавшей покориться деспотизму моск. царя Ивана III, уничтожившего вольность Новгорода. Верный своей политич. концепции, К. считал исторически неизбежным уничтожение новогородской республики и подчинение ее рус. самодержавию. Но женщина, готовая умереть за свободу, вызывает у него восхищение.
"Историческое похвальное слово Екатерине II" (1802). Прикрываясь "Наказом" Екатерины, К. требовал осуществления политики просвещенного абсолютизма. Стараясь воздействовать на царя, К. передал ему свою "Записку о древней и новой России" (1811, при жизни К. не печаталась). Повторив мысль, что "самодержавие есть палладиум России", что крепостное право должно быть сохранено, он подвергал резкой критике правление Александра I, заявлял, что "Россия наполнена недовольствами", что реформа министерств Сперанского ничего не дала, что пр-во отдало власть губернаторам - "глупцам" или "грабителям". Александр был раздражен "Запиской". В 1819 К. подал ему новую записку - "Мнение русского гражданина", вызвавшую еще большее возмущение царя. Однако К. не отказался от веры в спасительную силу самодержавия и осудил восстание декабристов 1825. Выступления К. служили укреплению самодержавно-кропостнич. строя, с к-рым боролись декабристы. Но достижения К. -художника все же высоко ценили молодые писатели, не разделявшие его политич. убеждений - Пушкин и поэты-декабристы. Когда в нач. 19 в. А. С. Шишков повел борьбу с языковой реформой К., в защиту последнего выступили поэты, объединившиеся в лит. кружок "Арзамас" (1815--18). К. не принимал участия в кружке, хотя и сочувствовал его программе. Преданность лит-ре, личная честность историка-мыслителя привлекали в дом К. передовых деятелей эпохи - его посещали декабристы Н. И. Тургенев и Н. М. Муравьев, молодой Пушкин и др.
С 1804 К. целиком отдался созданию "Истории государства Российского". В 1818 изданы первые 8 томов "Истории". К. доказывал в ней значение самодержавия и дворянства для России, игнорируя роль нар. масс. Против монархич. концепции "Истории" выступили декабристы. В 1821 вышел 9-й т., посвященный царствованию Ивана Грозного, в 1824 - 10-й и 11-й, рассказывавшие о Федоре Иоанновиче и Борисе Годунове. Смерть К. оборвала работу над 12-м т. Сохраняя свои идейные позиции, К. не остался глух к событиям обществ. жизни, предшествовавшим восстанию декабристов, и изменил акценты в последних томах "Истории" - в центре внимания оказались самодержцы, ставшие на путь деспотизма. 9-й т., где осуждалась тирания Грозного, имел особенно большой успех. К. Ф. Рылеев использовал его материал в своих "Думах". Большое значение для создания "Бориса Годунова" Пушкина имел 10-й т. "Истории". Консервативно-монархич. взгляды К. легли в основу рус. реакц. историографии 19 в. Положит. сторона труда К. состояла в том, что на основании большого количества историч. источников он впервые дал цельное изложение истории России с древнейших времен до 17 в. В обширные "Примечания", к-рыми снабжена "История", вошло мн. ценных документов, ранее неизвестных, а впоследствии погибших. Работа К. способствовала пробуждению интереса к истории в широких кругах рус. об-ва. "История" явилась также своеобразным худож. произв., запечатлевшим не только политич. идеал К., но и его худож. концепцию рус. нац. характера. Утверждая, что реальная жизнь нации исполнена истинной поэзии, К. на историч. материале учил ценить поэзию действительной жизни. При описании нек-рых событий (восстание россиян при Донском, падение Новгорода, взятие Казани, "торжество народных добродетелей во время междуцарствия") гл. героем "Истории" становился народ. Важной худож. особенностью "Истории" явилась ее занимательность. Написана она сочным рус. языком. К. теперь не боялся "грубостей", прислушивался к говору улицы, языку песен, летописей, обогащал язык староруссизмами. "Дивной резьбой на меди и мраморе" назвал слог "Истории" Белинский. Пушкин утверждал, что труд К. рус. лит-ра наряду с лучшими произв. нач. 19 в. "... с гордостию может выставить перед Европою..." (Полн. собр. соч., т. 7, 1958, с. 167).
Соч., т. 1--9, 3 изд., М., 1820; Соч., т. 1--3, СПБ, 1848; Неизд. соч. и переписка, ч. 1, СПБ, 1862; Письма рус. путешественника, т. 1--2, 4 изд., СПБ, 1900; Записка о древней и новой России. Ред. и предисл. В. В. Сиповского, СПБ, 1914; [Стихотворения], в кн.: Н. Карамзин, И. Дмитриев, Избр. стихотворения. Вступ. ст. и прим. А. Я. Кучерова, Л., 1953; История государства Российского, кн. 1--3, 5 изд., СПБ, 1842--43; Избр. соч., т. 1--2. Вступ. ст. П. Н. Беркова и Г. П. Макогоненко, М., 1964.
Литература:
Н. А., О степени участия народности в развитии рус. лит-ры, Собр. соч., т. 2, М. - Л., 1962; Сиповский "Писем русского путешественника". П., 1899; Грот Я. К., Карамзин в истории рус. лит. языка, в его кн.: Труды, т. 2, П., 1899; В. В., Очерки по истории рус. лит. языка XVII--XIX вв., 2 изд., М., 1938; Г. А., Карамзин, в кн.: История рус. лит-ры, т. 5, М. - Л., 1941; Лотман "Уч. зап. Тартуского ун-та". 1957, в. 51; П. Н., История рус. журналистики XVIII в., М. - Л., 1952, с. 496--532; его же, Развитие лит. критики в XVIII в., в кн.: История рус. критики, т. 1, М. - Л., 1958, с. 110--115; Д. Д., История рус. лит-ры XVIII в., 4 изд., М., 1960; Макогоненко Г. П., Лит. позиция Карамзина в XIX в., "Рус. лит-ра", 1962, No 1; История рус. лит-ры XIX в. Библиографич. указатель, под ред. К. Д. Муратовой, М. - Л., 1962.
1966. - Стб. 392--396.