Н. М. Карамзинъ.
(Письмо къ редактору С. -Петербургскихъ ведомостей).
1846--1847.
I.
Прочитавъ вчера въ 111-мъ No статью о Н. М. Карамзине, считаю обязанностью сообщить вамъ некоторыя на нее замечанiя, покорнейше прося дать имъ место въ издаваемой вами газете. Упоминая о лицахъ, которыя были близки къ нему и находились при кончине его, написавшiй эту статью забылъ упомянуть о техъ, которыя ближе всехъ были въ сердцу его: о семействе, о жене, на рукахъ коей онъ умеръ, о детяхъ, изъ коихъ две дочери, уже тогда взрослыя, разделяли вместе съ матерью нежныя и безпрерывныя о немъ попеченiя Памятникъ, возвышающiйся надъ прахомъ его, поставленъ его вдовою. Она обсадила кустами приготовленное ею для себя место подле супруга, чтобы и после смерти своей не разлучаться съ темъ, съ коимъ провела она въ мире и любви более двадцати летъ жизни своей и коего память, преданно и свято хранимая, почила Божьимъ благословенiемъ на семейство, такъ нежно и заботливо имъ любимое.
В. А. Жуковскаго не было при кончине его: онъ въ то время былъ за границею, по причине разстроеннаго здоровья. Меня также тогда не было въ Петербурге, куда прiехалъ я изъ Москвы только на другой день кончины его, о коей узналъ дорогою, въ Царскомъ Селе, отъ А. А. Воейковой. Въ числе близкихъ прiятелей Н. М. Карамзина, бывшихъ при немъ въ последнiе дни жизни его, должно, вместе съ А. И. Тургеневымъ, наименовать: графа Блудова и Д. П. Северина, ныне находящагося посланникомъ при Баварскомъ дворе. Н. М. Карамзинъ умеръ на 60-мъ году жизни своей, а не на 59-мъ, какъ сказано въ статье, по неверному исчисленiю летъ, ибо онъ родился 1 декабря 1766, а скончался 22 мая 1826 года. Для полноты сведенiй о кончине незабвеннаго нашего исторiографа, не излишнимъ будетъ упомянуть, что онъ умеръ въ Таврическомъ дворце, где, по приказанiю Государя Императора, были отведены ему комнаты, дабы онъ, во время болезни своей, могъ пользоваться чистымъ воздухомъ и тишиною уединеннаго места.
II.
(Письмо къ редактору Московскаго Городскаго Листка).
Бiографическая часть, которая придаетъ литтературе такъ много красокъ, движенiя и личности, была долго у насъ въ совершенномъ забвенiи. Можно было думать, что книги наши писаны какими-то жителями луны, о коихъ ни малейшихъ сведенiй не имеемъ. Ныне бiографическая любознательность пробудилась. Мы не довольствуемся знать печатнаго автора, но хотимъ узнать рукописнаго, неизданнаго человека. Вопрошаемъ не одни гласныя свидетельства, оставленныя намъ литтературною деятельностiю его, но подслушиваемъ и келейный голосъ его, съ позволительною нескромностiю шаримъ въ письменномъ столе его, перебираемъ частную переписку, прокрадываемся въ домашнiй бытъ его. И прекрасно! Конечно, главное въ жизни хорошаго писателя, это письменныя творенiя его, но для полнаго изученiя его самого, для извлеченiя изъ нихъ всей возможной пользы, нужно иногда проверить его съ ними. Да къ тому же, кроме ожидаемой пользы, можно принять здесь въ соображенiе и ожидаемое удовольствiе. Любопытство, даже некотораго рода нескромность, впрочемъ въ границахъ благонамеренности и приличiя, служатъ намъ побужденiемъ въ прiобретенiю истинныхъ наслажденiй: что ни говори, а мы все правнуки Евы. Мы все причастны греху любопытства. Кто изъ насъ по врожденной слабости не любитъ, но не все признаются, что любятъ, подслушивать сплетни городскiя, благопрiобретать чужiя тайны?
здесь должны мы руководствоваться некоторыми правилами общежитiя, осторожности и добросовестности. Бываютъ нескромности позволительныя, но есть и такiя, которыя предосудительны. Есть сплетни невинныя и даже благонамеренныя, есть сплетни и вредныя. Есть пересказы, но есть и наговоры. Не всякому слуху верь, твердитъ народная поговорка. Темъ более не всякiй слухъ передавай, а особенно не всякiй слухъ печатай. Тамъ, где тысячеручная и тысячегласная печать вертится въ вечномъ движенiи, тамъ хватаетъ она и ловитъ на лету все, что ни попадется ей для насыщенiя ея алчной и безостановочной деятельности. Тамъ отъ злоупотребленiй гласности, отъ предосудительныхъ нескромностей, отъ умышленныхъ и неумышленныхъ, вольныхъ и невольныхъ выдумокъ, отъ всякой неправды и кривды не убережешься.
Въ подобныхъ случаяхъ мы не имеемъ подобнаго оправданiя. Мы можемъ и должны быть осмотрительнее и строже и принимать только то, что носитъ на себе печать достоверности. Гласность не погоняетъ насъ, не кричитъ вамъ безпрестанно, какъ на Западе: иди! иди! давай! давай! Особенно обязаны мы держаться осторожности, когда речь идетъ о людяхъ знаменитыхъ и темъ более о людяхъ, всею жизнiю оправдавшихъ свою знаменитость. Все эти мысли родились во мне при чтенiи статьи, помещенной въ 24 No Московскаго городскаго листка, о пребыванiи Карамзина въ Москве. Авторъ ея передалъ намъ несколько верныхъ заметокъ о добродушiи и врожденной сердечной ласковости Карамзина. И въ этомъ отношенiи заметки эти имеютъ цену. Но все прочiя подробности о домашней жизни его или ничтожны, или вовсе ошибочны; другiя при ошибочности своей даже и неприличны. Читая ихъ, можно даже заключить, что оне переданы были автору кемъ-нибудь на обумъ и лицомъ, которое не имело никакихъ личныхъ сношенiй съ Карамзинымъ. Иначе, какъ объяснить, что человекъ, который делаетъ вамъ подробную опись дома Карамзина, знаетъ, где и за чемъ, въ 1814--1815 гг., вбитъ былъ такой-то гвоздь въ стену кабинета его, не знаетъ между темъ, что онъ въ тоже самое время былъ не вдовъ, а вторымъ бракомъ женатъ съ 1804 года и имелъ уже несколько детей отъ второй жены. Какъ не знать того о Карамзине, который велъ всегда семейную жизнь и всегда окруженъ былъ семействомъ своимъ? Непонятно, какъ человекъ, который имеетъ до высшей степени способность местной наблюдательности, который помнитъ счетомъ всю прислугу Карамзина, не знаетъ, что въ то время были у него каммердинерами (здравствующiе и ныне) Матвей и Лука, и что никогда никакая Наталья, ни Наташа не была и никогда не могла быть у него въ подобной должности.
Все те ошибки темъ страннее и прискорбнее, что оне передаются за достоверныя сведенiя въ Москве, где воспоминанiе о пребыванiи Карамзина такъ еще должно быть свежо въ памяти многихъ и где такъ много еще найдется людей, бывшихъ съ нимъ въ прiятельскихъ и короткихъ сношенiяхъ. Авторъ упоминаемой статьи говоритъ, что онъ за эти сведенiя обязанъ одному должны послужить автору въ дополненiе къ собираемымъ имъ матерiаламъ для полнаго жизнеописанiя исторiографа. Осмеливаемся советовать будущему бiографу и убедительнейше просимъ его быть впредь менее легковернымъ и более осмотрительнымъ и строгимъ въ выборе матерiаловъ и техъ источниковъ, къ которымъ онъ будетъ прибегать.