Карамзин к Лафатеру
Москва, 10 июня 1788.
Не нахожу слов, чтоб выразить вам мою горячую благодарность; слова остаются словами, холодными и безжизненными. Да, великий муж, никогда я не буду в состоянии достаточно отблагодарить вас за ваш милостивый дар, каким я буду всегда считать извлечение из ваших писем. Как вы добры! Мне бы хотелось излить перед вами все мои теперешние чувства, но это невозможно; то, что я чувствую, выше всяких слов.
Я жду, как святыни, обещанных выдержек. Изнываю от желания их читать, изучать и приспособить свои мысли к образу мыслей великого Лафатера. Там, близ серого хребта гор, воспетого Галлером, взойдет для меня солнце знания; оно своими светлыми лучами рассеет мрак моего неведения и оживит меня своим сиянием, - я встану, бодро осмотрюсь и лишь тогда буду весел.
Г. Бибер, здешний книгопродавец, будет ежегодно доставлять вам через страсбургского или женевского книгопродавца по одному луидору, так как наши банкиры и слышать не хотят о пересылке такой незначительной суммы.
Вы ведь мой учитель - сердце мое трепещет от этого радостного сознания. - Ученик ваш поэтому должен сообщить вам, чем он теперь занимается. Я прилежно читаю сочинения Боннета. Хотя великий философ нашего времени открыл мне много новых взглядов, я все-таки не вполне доволен всеми его гипотезами. Les germes, emboНtement des germes, les sièges de l'Бme, la machine organique, les fibres sensibles [Зародыши, вхождение зародышей, седалище души, органический механизм, чувствительные фибры (франц.)] - все это очень философично, глубокомысленно, хорошо согласуемо и могло бы так быть и на самом деле, если б Господь Бог при сотворении мира руководился философией достопочтенного Боннета; но чтоб было это так на самом деле - я этому не верю, пока верю, что мудрость Господня далеко превосходит мудрость всех наших философов и, следовательно, может найти другие, более удобные способы к созданию и сохранению своих творений, чем те, которые ей приписываются нашими Лейбницами и Боннетами. Я думаю, что было бы лучше наблюдать великое мироздание, как оно есть, и насколько это доступно нашему глазу, всматриваться, как все там происходит, нежели задумываться о том, как все могло бы своих догадок то немногое, что они успели разглядеть. Может быть... но я слишком много болтаю.
Если сын ваш приедет в Москву, то найдет во мне покорнейшего слугу, который будет всячески стараться заслужить его расположение.
Потрудитесь обозначать на адресе дом, куда должны быть доставляемы письма ко мне, именно дом г-на Новикова, иначе они могут теряться.
Николай Карамзин.