НА СМЕРТЬ
КНЯЗЯ Г. А. ХОВАНСКОГО
Друзья! Хованского не стало!
Увы! нам в гробе всем лежать;
На всех грозится смерти жало:
Лишь тронет, должно умирать!
Иной сидел в златой короне,
Как бог величием сиял, —
Взгляни... венец лежит на троне,
Но венценосец прахом стал.
Гроза земли, людей губитель,
Как Зевс яряся в бурной мгле,
Взывал: «Я мира победитель!»
Но пуля в лоб — герой в земле.
Нарцисс гордился красотою
И жизнь любовью украшал;
Но вдруг скелет махнул косою...
Прости любовь! Нарцисс увял.
От вора золото стерег;
Но, ах! за крепкими замками
Себя от смерти не сберег!
Она и в пору и не в пору
Велит нам дом переменять;
Младенцев, старцев без разбору
Спешит за гроб переселять.
Блажен, кто, жизнь свою кончая,
Еще надеждою живет
И, мир покойно оставляя,
Без страха в темный путь идет!
Друзья! так умер наш приятель.
Он верил, что есть бог сердец;
Он верил, что миров создатель
И здесь, и там для нас отец.
Чего же под его покровом
Бояться добрым в смертный час?
И там, и там, в жилище новом,
Найдутся радости для нас. —
Он был... лишь доброй человек,
В беседах дружеских забавен
И прожил без злодеев век.
Писал стихи, но не пасквили;
Его немногие хвалили,
Он всех охотно прославлял.
Богатства Крезов не имея,
Он добрым сердцем был богат;
Отдать последнее был рад.
Друзья! пойдем с душой унылой
Ему печальный долг воздать:
Поплакать над его могилой.
Примечания
«Аониды», 1797, кн. 2, с. 116.
Хованский Г. А. —1796) — мелкий литератор, сотрудник «Новых ежемесячных сочинений» (1788), «Зрителя» (1792), «СПб. Меркурия» (1793), «Приятного и полезного препровождения времени» (1795—1796), альманахов Карамзина. 11 июля 1795 г. Карамзин в иронических тонах сообщал Дмитриеву о несостоявшейся дуэли Хованского с писателем В. С. Подшиваловым (см.: «Письма Карамзина к Дмитриеву», с. 56). Судя по этому письму, Хованский не был близок к Карамзину. Стихотворение написано на смерть не государственного деятеля и не близкого друга, а обыкновенного человека («Ничем Хованский не был славен; Он был... лишь добрый человек»). Замысел стихотворения состоял в утверждении обыденного как высокого и поэтического свойства человека.