Историческiя воспоминанiя и замечанiя на пути къ Троице
Троицкой монастырь святъ не только для сердецъ набожныхъ, но и для ревностныхъ любителей отечественной славы; не только Россiяне, но и самые просвещенные иностранцы, знающiе нашу Исторiю, любопытствуютъ видеть место великихъ происшествiй.
Возобновивъ въ памяти своей дела нашей древности, въ прекраснейшее время года я выехалъ изъ Москвы на ту дорогу, по которой столь часто Цари Рускiе езжали и ходили на богомолье, испрашивать победы или благодарить за нее Всевышняго, въ обители основанной святымъ мужемъ и Патрiотомъ: сердце его, забывъ для себя все земное, желало еще благоденствiя отечеству. Черезъ несколько минутъ открылось село Алексеевское, напоминающее именемъ своимъ Царя Алексея Михайловича, который приготовилъ Россiю къ величiю и славе. Но тамъ представляется глазамъ еще другой ближайшiй его памятникъ: старый дворецъ, где онъ всегда останавливался на возвратномъ пути изъ монастыря Троицкаго и располагалъ торжественный въездъ свой въ Москву. Я спешилъ видеть сiе почтенное зданiе, едва ли не старейшее изъ всехъ деревянныхъ домовъ въ Россiи. Оно очень не высоко, но занимаетъ въ длину саженъ тридцать. На левой стороне отъ Москвы были комнаты Царя, на правой жили Царевны, а въ середине Царица; въ первыхъ окна довольно велики, а въ другихъ гораздо менее и выше отъ земли, вероятно для того, чтобы нескромное любопытство не могло въ нихъ со двора заглядывать – тогда думали более о скромности, нежели о симметрiи. Стены разрушаются; но я осмелился войти въ домъ, и прошелъ во всю длину его, естьли не съ благоговенiемъ, то по крайней мере съ живейшимъ любопытствомъ. Печи везде большiя, съ разными, отчасти аллегорическими фигурами на изразцахъ. Внутреннiя украшенiя не могли истощить казны Царской: потолки и стены обиты выбеленнымъ холстомъ, а двери (и то въ однехъ Царскихъ комнатахъ) краснымъ сукномъ съ широкими жестяными петлями; окна выкрашены зеленою краскою. Я воображалъ нашего добраго Рускаго Царя, сидящаго тутъ среди вельможъ своихъ, или, лучше сказать, передъ ними: тогда и самые важные бояре, приходя къ Государю, останавливались у дверей; а сиживали съ нимъ единственно за обедомъ, и то за другимъ столомъ. Къ сожаленiю, мы худо знаемъ старинные обычаи; а что и знаемъ, то по большой части отъ иностранцевъ, которые, бывъ въ Россiи, описывали ихъ: на примеръ Герберштеинъ, Олеарiй, Маржеретъ и другiе. Летописцы наши и не подозревали, что должно изображать характеръ времени въ его обыкновенiяхъ; не думали, что сiи обыкновенiя меняются, исчезаютъ и делаются любопытнымъ предметомъ для следующихъ вековъ. Не все то любопытно, что хорошо; за то многое достопамятно, чего и не льзя назвать хорошимъ. Пусть мы умнее своихъ предковъ, пусть намъ нечего занять отъ нихъ; но самое просвещенiе делаетъ умъ любопытнымъ: хочется знать старину, какова ни была она, даже и чужую, а своя еще миле. Мне случилось видать памятники иностранной древности; но дворецъ Государя Алексея Михайловича гораздо более занималъ мое воображенiе, даже и сердце. Я съ какою-то любовiю смотрелъ на те вещи, которыя принадлежали еще къ характеру старой Руси; съ какимъ-то неизъяснимымъ удовольствiемъ брался рукою за дверь, думая, что некогда отворялъ ее Родитель Петра Великаго, или Канцлеръ Матвеевъ, или собственный предокъ мой, служившiй Царю. Я чувствовалъ, что во мне не простыла Руская кровь!
Москва не много видна изъ оконъ дворца; но вероятно, что бывшiй съ этой стороны заборъ (ямы столбовъ не заросли еще въ некоторыхъ местахъ) не дозволялъ и того видеть: въ старину любили жить открытымъ сердцемъ, а не въ открытомъ доме. Передъ окнами растутъ две березы, изъ которыхъ одна запустила корень свой подъ самый домъ; можетъ быть Царица Наталiя Кириловна посадила ихъ! – Другая стена безъ оконъ, но съ дверьми въ садъ или въ огородъ, который безъ сомненiя украшался всего более подсолнечниками (этотъ вкусъ видимъ еще и ныне въ провинцiальныхъ купеческихъ огородахъ); теперь густеютъ въ немъ одне рябины, малиновые и смородинные кусты, такiе старые, что Царевны могли еще брать съ нихъ ягоды. Тутъ видны развалины двухъ бань, въ которыя оне езжали не редко изъ самой Москвы, даже зимою, какъ я слыхалъ отъ стариковъ, сведущихъ въ Рускихъ преданiяхъ. – Вокругъ дворца не осталось никакихъ другихъ зданiй, кроме погреба, где не только ледъ, но даже и снегъ не таетъ до глубокой осени; следственно Царь могъ всегда пить здесь самой холодной медъ! – Онъ любилъ Алексеевское, хотя впрочемъ местоположенiе очень обыкновенно: ровное и гладкое, на левой стороне видна сосновая роща. Большая каменная церковь Алексеевская сооружена также Царемъ Алексеемъ Михайловичемъ. Дворецъ подле нее. Пусть одно время разрушитъ его до основанiя, а не рука человеческая! У насъ мало памятниковъ прошедшаго: темъ более должны мы беречь, что есть!
Севъ въ коляску, я могъ на досуге мыслить о быстрыхъ и медленныхъ успехахъ гражданскаго искусства. Воображая, какъ въ седьмомъ-надесять веке жили еще Цари наши, и сравнивая тогдашнiй образъ жизни съ нашимъ, мы готовы назвать своихъ предковъ варварами, но должно заглянуть мысленно въ другiя части света, чтобы судить справедливо о степеняхъ гражданскаго просвещенiя. Въ Азiи, въ Африке есть народы, которые десять, пятнадцать вековъ учатся въ школе общежитiя, и еще далеки отъ того состоянiя, въ которомъ были
Рускiе во время Царей. Этотъ низенькой домикъ Алексея Михайловича удивилъ бы своею огромностiю Министровъ Сеннарскаго Царя.
Но я увиделъ не далеко отъ дороги прекрасный водоводъ, оставилъ сравненiя и пошелъ смотреть его. Вотъ одинъ изъ монументовъ ЕКАТЕРИНИНОЙ благодетельности! ОНА любила во многомъ следовать примеру Римлянъ, которые не жалели ничего для пользы иметь въ городахъ хорошую воду, столь необходимую для здоровья людей, необходимее самыхъ Аптекъ. Издержки для общественнаго блага составляютъ роскошь, достойную великихъ Монарховъ, – роскошь, которая питаетъ самую любовь къ отечеству, нераздельному съ Правленiемъ. Народъ видитъ, что объ немъ пекутся, и любитъ своихъ благотворителей. Москва вообще не имеетъ хорошей воды; едва ли сотая часть жителей пользуется Трехгорною и Преображенскою, за которою надобно посылать далеко. ЕКАТЕРИНА хотела, чтобы всякой бедной человекъ находилъ близь своего дому колодезь свежей, здоровой воды, и поручила Генералу Бауеру привести ее трубами изъ ключей Мытищскихъ; теперь она уже въ городе: остается сделать каналы внутри его. Работа долговременна и трудна, но благодеянiе еще превосходитъ труды; и время открытiя народныхъ колодезей будетъ важною эпохою для Московскихъ жителей, то есть небогатыхъ, следственно большаго числа. – Водоводъ идетъ мостомъ черезъ низкую долину, на каменныхъ аркахъ, и длиною будетъ саженъ въ 60. Я уверенъ, что всякой иностранной путешественникъ съ удовольствiемъ взглянетъ на сiе дело общественной пользы.
Коляска дожидалась меня въ деревне Ростокине, которая достойна примечанiя для любителей Исторiи. Тутъ народъ Московскiй, всегда усердный къ добрымъ Государямъ своимъ, встретилъ Царя Іоанна Васильевича, когда онъ, взявъ Казань, съ торжествомъ возвращался въ столицу, еще не обагренный кровiю подданныхъ, истинныхъ Бояръ Рускихъ – еще не грозный истребитель невинныхъ Новогородцевъ, славнейшихъ детей древней Россiи, но юный Герой, украшенный лаврами славы, и нежный супругъ прелестной Анастасiи, столь любезной для Историка, вопервыхъ по ея кроткимъ добродетелямъ, вовторыхъ и по тому, что брачному союзу Іоанна съ нею обязаны мы царствованiемъ Фамилiи Романовыхъ, которая успокоила и возвеличила Россiю. Известно, что главною причиною избранiя въ Цари Михаила Феодоровича было свойство его съ Іоанномъ черезъ Анастасiю. Летописи говорятъ, что все пространство отъ города до Ростокинскаго моста (то есть, семь верстъ) было занято радостными Московскими жителями, которые, следуя собственному побужденiю, спешили скорее преклонить колена передъ своимъ Государемъ; спешили изъявить ему благодарность за то, что онъ сокрушилъ грозное Татарское царство. Не многихъ победителей народы благодарили столь искренно! Въ семъ случае польза была явная для Россiи, и Государь не имелъ нужды доказывать ее подданнымъ. Осада и приступъ стоили крови; но вдовы и сироты жаловались только на скдьбк, а не на Царя своего. Принявъ народную благодарность, онъ снялъ съ себя воинскую одежду, наделъ корону Мономахову и въ величественномъ смиренiи пошелъ за крестами въ городъ. – Историкъ Россiи признаетъ сiе время щастливейшимъ и славнейшимъ временемъ Іоаннова царствованiя. —
Я своротилъ влево съ большой дороги, чтобы видеть село Тайнинское, где Царь Алексей Михайловичь любилъ забавляться соколиною охотою. Место уединенное и прiятное! Тутъ запруженная Яуза кажется большою рекою, и со всехъ сторонъ обтекаетъ дворецъ Елисаветы Петровны, Которая, любя следы великаго Ея Деда, построила его близь развалинъ дворца Алексея Михайловича. Онъ также разрушается и, какъ мне сказывали, продается на свозъ. Я осмотрелъ его: есть большiя комнаты, и видно, что некоторыя были хорошо отделаны. Госпожа Радклифъ могла бы воспользоваться симъ дворцомъ и сочинить на него ужасной романъ; тутъ есть все нужное для ея мастерства: пустыя залы, коридоры, высокiя лестницы, остатки богатыхъ украшенiй, и (то всего важнее) ветеръ воетъ въ трубахъ, свиститъ въ разбитыя окончины и хлопаетъ дверми, съ которыхъ валится позолота. Я же ходилъ по гнилымъ его лестницамъ при страшномъ громе и блеске молнiи: это въ самомъ деле могло сильно действовать на воображенiе Жаль, что такое прiятное место, окруженное водою и густо осененное старыми деревами, которыя могли бы закрыть и самое огромное зданiе, теперь остается дикою пустынею. Везде трава въ поясъ; кропива и полынь растутъ на свободе. Сонныя воды Яузы оделись тиною. Мосты сгнили, такъ, что я съ великимъ трудомъ могъ черезъ одинъ изъ нихъ перебраться. Эта неприступность напомнила мне Эрменонвильскiи островъ, где некогда покоились Руссовы кости. – Прибавлю, что въ Тайнинскомъ ночевалъ Царь Іоаннъ Васильевичь, возвращаясь въ Москву по взятiи Казани. Тамъ встретили его главные Бояре и Князь Юрiй Васильевичь, братъ его. По обычаю тогдашняго времени Царица Анастасiя должна была ожидать супруга въ Московскомъ дворце и преодолеть желанiе сердца, которое стремилось на встречу къ нему, чтобы представить Іоанну новорожденнаго сына ихъ Димитрiя. Казалось, что Провиденiе хотело тогда со всехъ сторонъ осыпать сладкими чувствами сердце сего Государя.
Выехавъ опять на большую Троицкую дорогу въ Мытищахъ, я ходилъ пешкомъ, сквозь длинную насаженную алею, къ тамошнимъ славнымъ колодцамъ, откуда проведена вода въ Москву. Ихъ числомъ 42; каждый представляетъ издали видъ маленькаго домика, и все вместе кажутся небольшимъ, прекраснымъ селенiемъ. Тутъ я отведывалъ воду: она чиста и не имеетъ никакого вкуса, следственно очень хороша.
Колодцы деревянные, кроме одного, каменнаго, называемаго громовымъ, для того, какъ уверяютъ, что тутъ ударилъ некогда громъ въ землю, и что изъ отверстiя, имъ сделаннаго, потекла сама собою чистая вода.
Село Пушкино (въ 2б верстахъ отъ Москвы) известно въ нашей Исторiи темъ, что въ немъ Бояринъ Иванъ Андреевичь Хванскiй, оклеветанный Милославскимъ, взятъ былъ подъ стражу. Въ другомъ месте упомянемъ о некоторыхъ подробностяхъ сего случая. – Здесь замечу толь-ко, что многiе крестьяне села Пушкина живутъ не въ избахъ, а въ красивыхъ домикахъ, не хуже самыхъ богатыхъ поселянъ въ Англiи и въ другихъ Европейскихъ земляхъ. Вотъ действiе усердiя Московскихъ жителей къ Святому Сергiю! Троицкая дорога ни въ какое время года не бываетъ пуста, и живущiе на ней крестьяне всякой день угощаютъ проезжихъ съ большою для себя выгодою. Они все могли бы разбогатеть, естьли бы гибельная страсть къ вину не разоряла многихъ – страсть, которая въ Россiи, особливо вокругъ Москвы, делаетъ по крайней мере столько же зла, какъ въ северной Америке между дикими народами. Я всегда радуюсь успехамъ промышленности, встречая на улицахъ, въ торговые дни, миловидныхъ крестьянокъ съ ягодами, цветами, травами для Аптекъ; но какъ отцы и мужья ихъ употребляютъ деньги? Не только нищета и болезни, но и самыя злодейства бываютъ следствiемъ сего ужаснаго порока. Руской человекъ добродушенъ: ему надобно впасть въ некоторое безпамятство, чтобы поднять руку на ближняго… Но что говорить о такомъ зле, которое всемъ известно!
Тамъ, где Цари наши всегда отдыхали на пути къ Троице, въ селе Братовщине, я также остановился, не столько для отдыха, сколько для того, чтобы видеть тамъ на досуге некоторые монументы старины. Они состоятъ въ деревянной церкви, построенной, думаю, еще прежде Царя Алексея Михайловича, и въ ветхомъ зданiи, похожемъ на анбаръ и называемомъ Царскою вышкою. Это имя было для меня не ново я слыхалъ, что въ старину назывались такъ высокiе терема, въ которыхъ Рускiе Бояре прохлаждались иногда летомъ. Цари наши не требовали ничего великолепнее для своего дорожнаго отдыха. Тутъ верно клали имъ перину или устилали полъ травою для свежести, отворяя со всехъ сторонъ задвижныя окна: тогда не боялись еще сквознаго ветра. Приставъ сказывалъ мне, что другая вышка Царей. Къ нему идетъ отъ села прекрасная березовая алея. Речка Скауба на левой стороне, поля и луга составляютъ очень хорошiй сельскiй видъ. Онъ полюбился ЕКАТЕРИНЕ Великой, Которая, бывъ тутъ въ 1775 году, приказала строить новый дворецъ и каменную церковь. Сделанъ фундаментъ, изготовлены матерiалы – и все такъ оставлено. Отъ места, где надлежало быть новому зданiю, насажена въ правую сторону еще другая березовая алея до самой большой дороги. Во всякомъ деле, которое начато и несовершено, есть для меня что-то печальное. Развалины древности говорятъ по крайней мере о прошедшемъ; тутъ зданiе отслужило время свое: это почтенный старецъ, летами склоненный къ земле и гробу – а где разрушается недостроенное, тамъ можно только жалеть о трудахъ потерянныхъ.
Севъ на гнилой церковной паперти, я съ удовольствiемъ смотрелъ вокругъ себя и на сельскiе ландшафты вдали, думая, что не только люди, образъ ихъ жизни и творенiи, но и самый видъ Натуры переменяется со временемъ. Теперешнiе веселые луга и поля были некогда или болотомъ или густымъ лесомъ. Г. Миллеръ удивляется, отъ чего Переславль названъ Залесскимъ, когда вокругъ его нетъ даже и рощи! Видно, что онъ безъ вниманiя смотрелъ на окрестности Троицкой дороги, частый кустарникъ и самый грунтъ земли (на правой и на левой стороне) доказываютъ, что тутъ прежде были сплошные леса, которые, вероятно, простирались и далее къ северу, то есть, къ Переславлю. Россiя въ сравненiи съ другими Европейскими землями есть конечно новая страна въ разсужденiи обитаемости; въ первые веки Христiянскаго летосчисленiя она состояла изъ обширныхъ пустынь, где являлись иногда кочующiе народы, подобно караванамъ въ степяхъ Африканскихъ, и где въ десятомъ, одиннадцатомъ веке редкiя селенiя уподоблялись редкимъ островамъ на Океане; но присутствiе людей въ два или три столетiя чудеснымъ образомъ изменяетъ Натуру. Где размножаются люди, тамъ (особливо въ северныхъ земляхъ) исчезаютъ леса; некоторые боятся того, думая, что потомкамъ нашимъ со временемъ нечемъ будетъ согревать домовъ своихъ: страхъ напрасной! Вопервыхъ, по мере истребленiя лесовъ, изсушенiя болотъ и другихъ успеховъ гражданской деятельности, климатъ становится теплее; вовторыхъ, дерева растутъ у насъ скоро, наконецъ, въ случае нужды, неистощимые слои земляныхъ угольевъ ожидаютъ въ Россiи только заступа, чтобы пылать въ нашихъ печахъ и каминахъ. —
Маленькая деревня Талица, въ 9 верстахъ Отъ Братовщины, замечена мною по любопытной встрече. Я шелъ пешкомъ, Увиделъ старика съ сумою, и проговорилъ съ нимъ долее часу. Ему около ста летъ; но онъ едва начинаетъ седеть, и твердъ на ногахъ какъ человекъ летъ въ 50; только худо видитъ. Жена у него еще старее (двумя или тремя годами) и живетъ съ нимъ въ хижине какъ Бавкида съ Филемономъ. У нихъ было 12 детей, которыя все померли во младенчестве. Я зашелъ къ нимъ въ гости. Они питаются милостынею и дома не пекутъ хлеба, однакожь варятъ щи. Мужъ приноситъ воду и дрова, а жена затопляетъ печь; онъ имеетъ более силъ, а она лучше видитъ. Какая редкая судьба! жить вместе 80 летъ! Можетъ быть на всемъ земномъ шаре нетъ другова супружества столь долговременнаго! Я хотелъ знать, любятъ ли они другъ друга? – «Какъ нелюбить! мужъ да жена больше, чемъ братъ да сестра [1].» – Боитесьли вы смерти? – «Чего бояться? Мы, слава Богу! пожили. Смерть не беда.» – Тебе не жаль будетъ старушки? – «Чего жалеть! Кому нибудь надобно умереть прежде.» – А естьли она переживетъ тебя? – «Что же? въ свете не безъ добрыхъ людей; дадутъ ей уголокъ.» – Такимъ образомъ лета служатъ самымъ лучшимъ приготовленiемъ ко смерти, и Натура себя оправдываетъ! По ея закону мы должны любить жизнь, когда она еще сильно действуетъ въ крови и въ нервахъ; силы изнуряются, и благодетельное равнодушiе заступаетъ место сей, некогда пламенной любви; утружденный старецъ видитъ для себя въ могиле место отдохновенiя. – Къ удовольствiю всехъ страстныхъ охотниковъ до здешняго света заметимъ, что едва ли въ какой нибудь земле люди живутъ такъ долго, какъ у насъ: не въ городахъ, разумеется, а въ деревняхъ. Всякой годъ (какъ известно по ведомостямъ разныхъ Губернiй, вносимымъ въ газеты) умираетъ въ Россiи множество стариковъ за сто летъ. Вотъ благословенiе северныхъ земель и трудолюбивой жизни! а мы не редко бранимъ климатъ свой и боимся работы; хотимъ богатства, чтобы иметь все безъ труда – то есть, хотимъ преждевременной смерти!
Въ селе Воздвиженскомъ, въ 12 верстахъ отъ Троицы, юные Цари, Іоаннъ и Петръ, съ Царевною Софiею жили несколько времени, боясь въ Москве мнимаго злоумышленiя Хованскихъ. Князь сей фамилiи Андрей Ивановичь и Милославскiй были тогда начальниками грозныхъ Стрельцовъ и поссорились другъ съ другомъ. Стрельцы взяли сторону перваго, и Милославскiи, страшась ихъ обыкновеннаго неистовства, уехалъ въ деревню; но оттуда написалъ къ Государямъ и Царевне, что Хванскiй имеетъ злодейскiй умыселъ обагрить руки свои въ крови Царской, Умертвить Патрiарха, всехъ Главныхъ Бояръ; что сынъ его всенародно хвалился свойствомъ съ Королями Польскими и говорилъ, что онъ рожденъ царствовать, а не повиноваться; что отецъ хочетъ возвести его на тронъ Россiи, и проч. Испуганный Дворъ немедленно Уехалъ въ Савинъ монастырь, а оттуда въ Воздвиженское. Между темъ отъ имени Царей написали къ Князю Андрею Ивановичу, что по известнымъ его заслугамъ и верности къ трону Государи желаютъ советоваться съ нимъ въ некоторомъ важномъ деле и требуютъ его къ себе вместе съ сыномъ. Сей Бояринъ, ничего не подозревая (убедительное доказательство его невинности!), спешилъ къ Монархамъ; но Царевна Софiя велела еще на дороге взять подъ стражу отца и сына, оковать и привести въ Воздвиженское. Тамъ ожидалъ нещастныхъ эшафотъ безъ всякаго изследованiя и суда. Старецъ Хованскiй со слезами просилъ Бояръ, чтобы они только выслушали его; но Софiя не велела принимать никакихъ оправданiй – ему отрубили голову. Войско, собравшееся тогда вокругъ монастыря Троицкаго, единодушно требовало дозволенiя итти въ Москву, истребить опасный корпусъ Стрельцовъ, и навсегда успокоить Дворъ; но Государи, или, лучше сказать, правительствующая Царевна не хотела того: дерзкiе мятежники были нужны для тайныхъ плановъ ея властолюбiя. – Въ селе Воздвиженскомъ между поселянами сохранилось преданiе, что ПЕТРЪ Великiй въ юности своей искалъ у нихъ безопасности. Мудрено понять, для чего Дворъ въ то время не прямо отправился къ Троице, а остановился въ селе, укрепленномъ только своими оврагами.
Верстъ за семь отъ Троицы открываются, среди зелени лесовъ, златыя главы церквей ея, вокругъ огромной колокольни, подобной величественному столбу. – Я взъехалъ на гору Волкушу…. Рускiе Патрiоты! это место должно быть вамъ известно. Здесь Архимандритъ монастыря Троицкаго благословлялъ крестомъ и кропилъ святою водою достойныхъ сыновъ Россiи, которые съ Вождемъ Пожарскимъ и съ Гражданиномъ Мининымъ шли освободить Москву отъ чужестранныхъ тирановъ!.. Я сталъ на вершине горы – и воображенiе представило глазамъ моимъ ряды многочисленнаго войска подъ сенiю распущенныхъ знаменъ, украшенныхъ именемъ городовъ, которыхъ добрые жители шли подъ ними: Нижняго Новагорода, Дорогобужа, Вязьмы, Ярославля, Владимира, и проч. Мне казалось, что я вижу сановитаго Пожарскаго среди мужественныхъ воеводъ его, и слышу громъ оружiя, которому черезъ несколько дней надлежало грянуть во имя отечества!.. Рускiе были тогда сиротами: не имели Государя, и сражались за одну Россiю.
Лавра со всехъ сторонъ окружена горами, покрытыми некогда дремучимъ лесомъ. Святый Сергiй, рожденный въ нещастныя времена нашего отечества, когда внешнiе непрiятели и внутреннiе раздоры обращали Россiю въ истинную юдоль плача, въ самой цветущей юности удалился отъ света, который представлялъ ему горестное зрелище злодействъ и бедствiй. Здесь мракъ лесовъ и дикое уединенiе, оградивъ его своею тишиною, не мешали святому юноше мирно беседовать съ Творцемъ Натуры; здесь, отвращаясь сердцемъ и взоромъ отъ мятежной земли, въ безмолвiи пустынь гласилъ онъ съ Пророкомъ древности:
Небеса поведаютъ славу Божiю!… Но святый угодникъ, какъ говоритъ почтенный Историкъ Лавры, . Мiрскiя добродетели ищутъ славы: она сама находитъ небесную святость, и не щадитъ ея скромности. Скоро уединенiе благочестиваго Сергiя сделалось известнымъ, и многiе старцы захотели молиться вместе съ юношею. Вотъ происхожденiе сей обители, смиренной въ своемъ начале, славной и великолепной въ последствiи! то есть, судьбу ея можно некоторымъ образомъ уподобить жребiю самой Христiянской Религiи
Я обошелъ сперва вокругъ стены монастырской и готическихъ башенъ ея. Глубокой ровъ, высокiя стены и самое положенiе монастыря делали его некогда лучшею крепостiю нашего государства. Въ пятомъ – и шестомъ – надесять веке монахи ограждали себя каменными стенами не столько отъ мiрскихъ соблазновъ, сколько отъ грозныхъ непрiятелей, которые искали у нихъ сокровищъ. Все старинные монастыри вокругъ Москвы построены на высокихъ местахъ, безъ сомненiя не для хорошихъ видовъ, о которыхъ не думали святые отшельники, но для удобнейшей защиты. – Я виделъ следы батарей, которыми Поляки громили Троицкiя стены; но и развалины бываютъ тамъ могилою непрiятеля, где два сильныя чувства: любовь къ отечеству и вера, вооружаютъ защитниковъ.
Соборъ Троицкiй основанъ еще при Князе Василье Дмитрiевиче, следственно въ начале 15 века; онъ въ свое время казался безъ сомненiя великолепнымъ, а теперь малейшая изъ приходскихъ церквей въ Москве более его. Италiянскiй Архитекторъ, именемъ Аристотель, родомъ изъ Болоньи, привезъ къ намъ вкусъ щастливаго века Медицисовъ въ Княженiе Іоанна Васильевича и построилъ въ Москве Соборъ Успенскiй, служившiй образцомъ для Успенскаго Собора лавры, храма величественнаго; прежде того въ Россiи не имели идеи о хорошей архитектуре. – Изъявивъ Xристiянское усердiе къ святыне Троицкаго монастыря, я съ любопытствомъ осматривалъ достопамятности церквей и ризницы. Два образа, даръ Царей Іоанна и Годунова Троицкому Собору, осыпаны редкой величины драгоценными камнями. Тутъ же Рускiе Патрiоты съ особенною верою прикладываются къ образу Сергiя, написанному на отломке гробовой доски его и бывшему во всехъ походахъ съ Государемъ ПЕТРОМЪ Великимъ, и еще съ Царемъ Алексеемъ Михайловичемъ: вотъ славное знамя Россiи! – Между многими любопытными вещами я заметилъ Евангелiе Царевны Софiи и многiя церковныя утвари, вышитыя самою Императрицею Анною, Которая отменно любила женскiя рукоделья. Елисавета Петровна подарила монастырю богатую служебную шапку и панагiю, а Великая ЕКАТЕРИНА большiе золотые сосуды. Однимъ словомъ, здесь Всякой Руской Государь ознаменовалъ Свое царствованiе какимъ нибудь даромъ, кроме, естьли не ошибаюсь, ПЕТРА Великаго. Иностранцы, которые видали богатство Италiянскихъ и Гишпанскихъ монастырей, могутъ еще подивиться богатству Троицкой ризницы, большимъ серебрянымъ паникадиламъ, подсвечникамъ и другимъ украшенiямъ здешнихъ церквей. Серебряная рака Чудотворца Сергiя есть конечно самая драгоценнейшая гробница въ свете. Кроме щедрости Государей, кроме 100.000 душъ, бывшихъ во владенiи у сего монастыря, вклады частныхъ людей также не мало способствовали его велелепiю. Сiе отменное усердiе къ лавре не прохлаждается въ сердцахъ Россiянъ. Не только жители Москвы и въ радостяхъ и въ горестяхъ своихъ посещаютъ ее, но и другiе, изъ самыхъ отдаленныхъ местъ отъ столицы, ездятъ сюда на богомолье. Святость Лавры торжествовала и въ наши времена: когда Москва и окрестности ея представляли ужасъ язвы – когда все деревни на Троицкой дороге, и даже здешнiя слободы были опустошены ею – ни одинъ человекъ не заразился въ монастыре, отворенномъ для всехъ молельщиковъ, которые толпами приходили въ него.
Между колокольнею и Троицкимъ Соборомъ стоитъ каменный обелискъ, сооруженный Митрополитомъ Платономъ. Тамъ, на белыхъ мраморныхъ доскахъ, изображены эпохи славы его и незабвенныя услуги, оказанныя имъ Россiи.
1. Когда Димитрiй, вдохновенный любовiю къ отечеству, осмелился наконецъ, черезъ 200 летъ удивительной робости Славянскаго потомства, сразиться съ Татарами, онъ спешилъ принять советъ и благословенiе Сергiя, который не только утвердилъ его въ семъ великомъ предпрiятiи, но далъ ему и двухъ иноковъ, Пересвета и Ослябя, явившихъ себя Героями на поле сраженiя. Хотя радость народа и торжество Димитрiя были кратковременны: хотя злобный Тахтамышъ скоро после опустошилъ Россiю, взялъ и выжегъ Москву: однакожь на поле Куликовскомъ исчезло гибельное суеверiе Рускихъ, главная вина ихъ постыднаго рабства: они считали грозныхъ Татаръ бичемъ Небеснымъ, Которому ничто не могло противиться. Такимъ образомъ великодушный Князь Александръ, Герой на берегахъ Невы, ужасъ Шведовъ и храбрыхъ Немецкихъ Рыцарей, унижался передъ Батыемъ и Сартакомъ – не стыдился смиренно молить ихъ о помилованiи Россiи. Богатыри его: Полоченинъ Хабрый, Миша Новогородецъ, Сава Сильный, Ратмиръ Смелый, не дерзали поднять руки на Татарина! Но Димитрiй далъ примеръ, и великiй Князь Іоаннъ имъ воспользовался; свергнулъ иго – и Москва въ стенахъ своихъ увидела пленныхъ Князей Татарскихъ.
Долгорукимъ и Голохвастовымъ изъявили непрiятелю одно презренiе. Начались приступы, кровопролитныя сраженiя, и монахи вместе съ малочисленными стрельцами умирали на стенахъ; святые гимны христiянскiе, которые день и ночь не умолкали въ храмахъ Троицы, были для Рускихъ гимнами битвы. Дело невероятное! целая армiя более года осаждала монастырь, истощила все усилiя, и наконецъ отступила. – Троицкая обитель увенчала подвигъ свой темъ, что отправила къ Царю все церковныя сокровища: ибо ему нужны были деньги для содержанiя войска.
3. Когда недостойные бояре и гнусные изменники свели съ престола нещастнаго Шуйскаго и впустили Поляковъ въ Москву злодействовать, тогда Троицкiе Патрiоты, Архимандритъ Дiонисiй и Келарь Авраамъ Палицынъ писали грамоты во все города и молили гражданъ вспомнить отечество. Трубецкiй, ими убежденный, собралъ войско и приступилъ къ Москве, но не могъ или не хотелъ усмирить мятежниковъ въ своей армiи. Пожарскiй остановился въ Ярославле: Келарь Палицынъ спешилъ къ нему, заклиналъ его не медлить, самъ отправился съ войскомъ къ столице, былъ въ сраженiяхъ и способствовалъ победамъ. Козаки, требуя жалованья, взбунтовались: начальники Троицкаго монастыря, не имея денегъ, прислали имъ ризы, стихари, жемчужныя эпитрахили; мятежники были тронуты, ничего не взяли, и клялись быть верными. – Столица освободилась отъ ига; юный Михаилъ царствовалъ, но Польскiй Королевичь Владиславъ называлъ себя Царемъ Рускимъ и и скоро осадилъ Москву, не могъ взять ее, и Приступилъ къ Троицкому монастырю – но тамъ были еще живы победители Сапеги и Пана Лисовскаго: храбрые иноки снова явились на стенахъ съ Келаремъ Авраамомъ, и такъ славно отразили Владислава, что онъ потерялъ надежду завоевать престолъ Россiйскiй – заключилъ перемирiе съ монастыремъ и требовалъ мира съ Россiею.
5. Наконецъ юный ПЕТРЪ два раза находилъ въ стенахъ Троицкихъ убежище отъ злобы Стрельцовъ. Здесь вооружился онъ мечемъ правосудiя для наказанiя заговорщиковъ и твердостiю прекратить умыслы Софiина властолюбiя.
Однимъ словомъ, Троицкая лавра съ самаго основанiя своего была истиннымъ Рускимъ Палладiумомъ, и благочестивые старцы ея не только молитвами, но и деломъ ревностно служили отечеству. Вообще должно отдать справедливость Россiйскому Духовенству: оно во всехъ народныхъ бедствiяхъ изъявляло героическiй патрiотизмъ – и для того свирепство Поляковъ, желавшихъ спокойно тиранствовать въ Россiи, более всего устремлено было противъ нашего Духовенства. Такъ добродетельный Патрiархъ Эрмогенъ сделался жертвою ихъ лютости и своей любви къ отечеству. Гетманъ Желковскiй требовалъ отъ него, чтобы онъ запретилъ Пожарскому собирать войско, но сей великiй мужъ отвечалъ ему: а кто же спасетъ Россiю не имеемъ порядочной Исторiи, славныя и великiя дела предковъ намъ мало известны; но ихъ довольно для пера красноречиваго. Съ некотораго времени намъ натвердили о Минине и Пожарскомъ: ихъ любовь къ отечеству безъ сомненiя трогательна, но еще трогательнее для меня тогдашнее братское согласiе Рускихъ Воиновъ, изображенное сею милою, простою чертою въ нашихъ летописяхъ: никакой ссоры между людьми Пожарскаго не бывало, но все совестно и единомышленно другъ съ другомъ поступали. Вотъ что должно быть въ памяти всехъ Рускихъ! Мы со слезами читаемъ въ Греческой Исторiи, съ какимъ усердiемъ маленькiя Республики высылали гражданъ своихъ противъ Царя Персидскаго: у насъ была такая же эпоха. Рускiе съ радостiю отдавали именiе и жизнь отечеству. На примеръ: Смоленскъ осажденъ Сигизмундомъ, жители окрестныхъ местъ оставляютъ и домы и семейства свои въ жертву Полякамъ, чтобы спешить къ Пожарскому подъ знамя отечества!
Я съ любопытствомъ взглянулъ на Троицкiя пушки, бросавшiя громъ на Поляковъ, и разсматривалъ остатки оружiя, которымъ ихъ разили храбрые иноки. Здесь была особенная палата, наполненная бердышами, мечами и пищалями; но Генералъ-Фельдцейрмейстеръ Шуваловъ по указу Императрицы Елисаветы Петровны взялъ сiе древнее оружiе въ Петербургъ; осталась только некоторая часть его на память монастырю
Въ Лавре две библiотеки: одна принадлежитъ Семинарiи, а другая монастырю; первая состоитъ изъ 6000 книгъ, иностранныхъ и Рускихъ, историческихъ, нравоучительныхъ, богословскихъ, и проч; а во второй одне церковныя книги и рукописи. Въ Россiи, подобно Какъ и во всехъ другихъ земляхъ, монахи во время общаго невежества были почти единственными хранителями любопытныхъ манускриптовъ. Все историческiя рукописи были изъ Троицкой библiотеки посыланы къ ЕКАТЕРИНЕ Великой, Которая столь ревностно занималась нашею Исторiею; но мне сказывали, что въ нихъ нетъ никакихъ важныхъ отменъ противъ напечатанныхъ летописей.
навсегда останется первымъ: вкусъ къ огромнымъ колоколамъ проходитъ. Троицкiе все называются особенными именами: Годуновъ, Лебедь, Переспоръ, и проч. – Видъ съ колокольни (превышающей двумя или тремя саженями Ивана Великаго) отменно хорошъ; монастырскiя окрестности живописны.
Еще недавно сломанъ Троицкiй каменный дворецъ Царя Іоанна Васильевича. Архитектура нынешняго дворца не показываетъ древности. Странно, что въ архиве монастырской не нашлось никакихъ записокъ о его построенiи. Знаютъ только, что онъ назывался Писаревскимъ, и что Тихонъ Писаревъ былъ Троицкимъ Архимандритомъ около 1720 году; следственно можно заключить, что онъ и построенъ въ это время; внутри же украшенъ лепною работою при Елисавете Петровне. Зала, расписанная бирюзовою краскою, представляетъ въ барельефахъ все победы ПЕТРА Великаго, съ девизами не дурно вымышленными. Я съ большимъ удовольствiемъ смотрелъ на барельефы и читалъ надписи. Въ двухъ комнатахъ стоятъ алебастровыя изображенiя всехъ нашихъ Князей и Государей съ самаго Рюрика, сделанныя съ медалей, которыя не весьма удачно изобретены художникомъ. На примеръ, Святославъ, чудесный Герой своего времени, столь прекрасно и живо описанный Несторомъ, изображенъ какимъ-то смиреннымъ Игумномъ: ни одной черты геройской! лицо Годунова характернее другихъ; оно безъ сомненiя есть также вымыселъ; въ его время у насъ не писали портретовъ, воображая, что это грехъ, и что одни лица Святыхъ достойны живописи. Любопытно знать, когда и съ кого былъ написанъ первый портретъ въ Россiи? – ПЕТРЪ Великiй могъ еще жить въ этомъ дворце, онъ часто бывалъ въ Троицкомъ монастыре и часто бралъ деньги изъ монастырской казны, давая собственноручныя росписки, которыя и теперь хранятся въ лавре. Онъ посылалъ Архимандрита въ церковь, оставался съ Келаремъ, и дружески спрашивалъ: есть ли у нихъ деньги? Келарь отвечалъ: ,какъ не быть для Вашего Величества?» и приносилъ мешки. Надобно знать, что Троицкiе Архимандриты не вмешивались въ экономiю монастыря: ею занимались всегда Келари. Я слышалъ сiи подробности отъ такого человека, которому оне известны по верному преданiю. – Садъ подле дворца, состоящiй изъ алей сенистыхъ, вокругъ немалаго пруда, и большое зданiе, где живутъ семинаристы, называются также Писаревскими.
Троицкая Семинарiя, заведенная при Государыне Елисавете Петровне, есть одно изъ главныхъ духовныхъ училищъ въ Россiи. Въ ней всехъ учениковъ около 400, изъ которыхъ 150 на полномъ казенномъ содержанiи. Кроме древнихъ языковъ, здесь учатъ Французскому и Немецкому. Это похвально: кому надобно проповедывать, тотъ долженъ знать Боссюэта и Массильйона. Некоторые изъ здешнихъ монаховъ говорили со мною по-Французски, а важные учители вмешивали въ свой разговоръ латинскiя фразы. Они доказывали мне, что ученость приветлива: ходили со мною и все показывали съ видомъ искренней услужливости. Наука даетъ человеку какое-то благородство во всякомъ состоянiи.
Въ лавре погребены многiе знаменитые люди; и читая списокъ ихъ, я нашелъ множество именъ, которыхъ уже нетъ въ нашихъ дворянскихъ книгахъ: на примеръ, Князей Пожарскихъ, Горбатыхъ, Гагиныхъ, Ряполоскихъ, Воротынскихъ. Князья Долгорукiе имели бы право возобновить фамилiю Пожарскихъ, которой последняя отрасль, внука (естьли не ошибаюсь) Князя Дмитрiя Михайловича, вышла за Долгорукаго; съ нею исчезло сiе имя, столь любезное для Рускихъ! – Мне показывали гробъ славнаго Архимандрита Дiонисiя. Я спросилъ, где лежатъ кости добродетельнаго Келаря Авраама? и къ сожаленiю услышалъ, что Преосвященный Платонъ, любя великихъ мужей Россiи, напрасно искалъ его могилы; время сокрыло ее завесою тайны. Известно только по запискамъ монастырскимъ, что Авраамъ оставилъ по кончине своей: мало богатства, но много славы. – Въ Успенскомъ Соборе погребена единственная чтобы снова отнимать ихъ, велелъ лифляндцамъ быть ему верными, и жестоко наказывалъ ихъ за сiю верность; пожаловалъ его въ Короли, и взялъ въ пленъ. Нежная супруга разделяла съ Магнусомъ непостоянную судьбу его; она по любви къ нему отказалась отъ Россiи, когда онъ прибегнулъ наконецъ къ защите Польши, и горести сократили жизнь ее. – Въ часовне, при церкви Сошествiя Св. Духа, стоитъ гробъ ученаго Грека Максима, еще более добродетельнаго, нежели ученаго. Онъ противился браку Великаго Князя Василiя Іоанновича съ Княжною Глинскою, находя его незаконнымъ – былъ сосланъ въ заточенiе, возвращенъ при Іоанне и жилъ въ Троицкомъ монастыре, когда Царь, после своей тяжкой болезни, съ Царицею и съ сыномъ прiехалъ въ сiю обитель. Узнавъ о намеренiи его отправиться въ Кириловскiй монастырь, Философъ Максимъ всячески уговаривалъ Государя остаться въ Москве, доказывая, что Богъ во всехъ местахъ равно присутствуетъ, и что гораздо лучше царствовать добродетельно, нежели скитаться по отдаленнымъ монастырямъ. Видя же, что Іоаннъ не принимаетъ его совета, онъ предсказалъ ему кончину Царевича. Такъ повествуетъ Курбскiй, говоря, что благочестивый Максимъ призывалъ къ себе Князя Мстиславскаго, Адашева и его самого, заклиная ихъ удержать Царя. Но Іоаннъ не послушался, и предсказанiе сбылось. Сей анекдотъ делается еще любопытнее своимъ последствiемъ. Въ монастыре Св. Николая, на берегу реки Яхромы, путешествующiй Царь желалъ увидеться съ однимъ старымъ монахомъ, который прежде былъ Епископомъ, и котораго любилъ отецъ его. Князь Щербатовъ говоритъ, что летописцы наши не сказываютъ имени сего монаха, а сохранили только его прозванiе Топорковъ. Почтенный Историкъ ошибся: Князь Курбскiй именуетъ его Севастiаномъ, прибавляя, что онъ былъ родомъ изъ Лифляндiи, и за его злыя дела лишенъ Епископскаго сана по смерти Василiя Іоанновича. Сей чернецъ советовалъ Царю быть истинно самодержавнымъ, отнять всю власть у Бояръ и царствовать Ужасомъ. Іоаннъ, по словамъ Курбскаго, такъ пленился коварнымъ советомъ монаха, что поцеловалъ руку его съ восторгомъ, сказавъ: самъ отецъ мой не могъ бы присоветовать мне лучше!.. Царевичь Димитрiй скончался дорогою; скоро умерла добродетельная Царица Анастасiя; Іоаннъ началъ свирепствовать, и къ семейственнымъ утратамъ своимъ прибавилъ еще важнейшую: потерю любви народной. – Умный Историкъ долженъ разсказывать такiе анекдоты: ибо они любопытны и показываютъ образъ мыслей времени; но онъ имеетъ еще и другую обязанность: разсуждать, и сказки отличать отъ истины. Подле Успенскаго Собора вростаетъ въ землю маленькая, железомъ крытая палатка, где погребена фамилiя Годуновыхъ: Царь Борисъ, супруга его, сынъ Феодоръ и нещастная Ксенiя. Кто не остановится тутъ подумать о чудныхъ действiяхъ властолюбiя, которое делаетъ людей великими благодетелями и великими преступниками? Естьли бы Годуновъ не убiйствомъ очистилъ себе путь къ престолу, то Исторiя назвала бы его славнымъ Государемъ; и царскiя его заслуги столь важны, что Рускому Патрiоту хотелось бы сомневаться въ семъ злодеянiи: такъ больно ему гнушаться памятiю человека, который имелъ редкiй умъ, мужественно противоборствовалъ государственнымъ бедствiямъ и страстно хотелъ заслужить любовь народа. Но что принято, утверждено общимъ мненiемъ, то делается некотораго роду святынею; и робкiй Историкъ, боясь заслужить имя дерзкаго, безъ критики повторяетъ летописи. Такимъ образомъ Исторiя делается иногда эхомъ злословiя… Мысль горестная! Холодный пепелъ мертвыхъ не имеетъ заступника, кроме нашей совести: все безмолвствуетъ вокругъ древняго гроба! глубокая тишина его прерывается только благословенiями или проклятiемъ идущихъ мимо и читающихъ гробовую надпись. Что, естьли мы клевещемъ на сей пепелъ; естьли несправедливо терзаемъ память человека, веря ложнымъ мненiямъ, принятымъ въ летопись безсмыслiемъ или враждою?.. Но я пишу теперь не Исторiю; следственно не имею нужды решить дела, и признавая Годунова убiйцею Святаго Димитрiя, удивляюсь Небесному правосудiю, Которое наказало сiе злодейство столь ужаснымъ и даже чудеснымъ образомъ.
Борисъ Годуновъ[2] былъ одинъ изъ техъ людей, которые сами творятъ блестящую судьбу свою и доказываютъ чудесную силу Натуры. Родъ его не имелъ никакой знаменитости, и воспитанiе тогдашняго времени не могло воспалить въ немъ того страстнаго честолюбiя, развить той великой хитрости, которыя составляютъ его характеръ. Двадцати летъ онъ сделался известенъ при Дворе въ должности Рынды или оруженосца; для чего надлежало ему быть прiятной наружности: ибо иностранцы, описывая Дворъ Царей нашихъ, замечаютъ отменную красоту юношей, которые, въ длинной белой одежде, носили передъ Государями оружiе въ ихъ торжественныхъ выходахъ. Борисъ умелъ прiобрести благосклонность Малюты Скуратова, любимца Іоаннова; женился на его дочери, былъ пожалованъ въ Кравчiе, игралъ ролю Дружки на свадьбе Царя, и наконецъ выдалъ сестру свою за Царевича Феодора: изъ чего можно заключить о великой милости Іоанновой къ Годунову. Кончина сего Государя и слабость Феодора открыли ему дальнейшiе виды властолюбiя. Будучи только семнадцатымъ Членомъ Тайнаго Совета[3], онъ сделался единственною его душею: однихъ удалилъ, другихъ преклонилъ на свою сторону, и властвовалъ въ Россiи. Иностранные Писатели называютъ его торжественно-объявленнымъ Протекторомъ Государства; но онъ въ самомъ деле имелъ только властолюбiе и разумъ Кромвеля, не имея его титула: Рускiе летописцы даютъ ему одно имя Конюшаго. Мирное и кроткое царствованiе Феодора, после ужасовъ Іоаннова, казалося народу и дворянству истиннымъ золотымъ векомъ: такъ выгодно быть преемникомъ жестокаго Царя! А какъ все знали, что Феодоръ мало занимался государственными делами, то вся слава правленiя относилась къ Годунову, который своею мудрою деятельностiю, благоразумною политикою въ разсужденiи иностранныхъ Державъ, правосудiемъ внутри государства, ласковымъ обхожденiемъ съ Боярами и щедростiю къ народу[4] заслужилъ общее уваженiе и любовь. Онъ воспитывалъ сына своего сообразно съ тайнымъ, великимъ его назначенiемъ; призвалъ для того изъ Немецкой земли ученыхъ мужей и явилъ въ Россiи первый образецъ моральнаго образованiя, достойный самыхъ просвещенныхъ временъ. Димитрiя уже не было…. Уверивъ Россiю въ своей редкой мудрости. Годуновъ спокойно ожидалъ следствiй; онъ предвиделъ скорую кончину Феодора, слабаго душею и теломъ.
[5], когда на троне пресекся родъ Князей Варяжскихъ и Царица Ирина отказалась отъ правленiя. Россiя въ первый разъ избрала себе Государя, торжественно и свободно. Бояре и народъ, Патрiархъ и Духовенство предложили ему венецъ отечества. Xитрый Годуновъ хотелъ показать, что твердая душа его не ослепляется блекрмъ трона, и съ скромнымъ величiемъ отвергнулъ корону; но Іовъ умолялъ его, народъ требовалъ, сама Царица просила – и Борисъ съ видомъ глубокой горести ответствовалъ наконецъ, что онъ изъ повиновенiя соглашается властвовать!
Ложный слухъ о вооруженiяхъ хана Крымскаго благопрiятствовалъ тонкой политике Годунова: онъ желалъ уверить Россiянъ, что безопасность отечества ему дороже сана Царскаго – отложилъ священный обрядъ венчанiя и велелъ собираться войску. Серпуховъ былъ свидетелемъ великаго зрелища: тамъ въ несколько недель собралось более 200,000 воиновъ[6]: армiя, какой еще въ Россiи никогда не видали! Бояре и дворянство хотели изъявить отменное усердiе новому Государю; вооружили столько людей, сколько могли набрать въ своихъ поместьяхъ, и явились въ стане со всемъ блескомъ восточной роскоши. Годуновъ прибылъ въ сей необозримый станъ какъ на пиръ великолепный, который давала ему довольная и щастливая Россiя; бранный шлемъ украшалъ тогда голову его не хуже венца Царскаго. Но Казигирей требовалъ мира и прислалъ Мурзъ своихъ быть свидетелями славы и величiя Царя Россiйскаго. Пораженные зрелищемъ безчисленнаго войска, стоявшаго въ ружье на пространстве семи верстъ, они отъ страха и трепета едва могли говорить съ Царемъ. Въ стане начались пиршества, которыхъ описанiе кажется намъ даже романическимъ. Целыя шесть недель Государь угощалъ ежедневно более 10000 человекъ, въ богатыхъ ставкахъ, на серебряныхъ блюдахъ; раздавалъ денеги простымъ воинамъ, а чиновниковъ дарилъ золотыми парчами и бархатомъ; наконецъ, утвердивъ миръ съ Татарами, заключилъ ежедневныя празднества обедомъ для всего войска: изъявилъ ему благодарность за усердiе, и съ торжествомъ возвратился въ Москву, принять корону отъ Патрiарха. Властолюбивая Годунова душа блаженствовала въ сiе время. Едва ли какое нибудь другое царствованiе начиналось столь великолепно и славно: можно ли было ожидать такого конца ужаснаго?
Принимая венецъ, Годуновъ со слезами клялся быть правосуднымъ, человеколюбивымъ, отцомъ народа. Онъ старался исполнить обетъ свой. Летописцы наши, столь не охотно отдающiе ему справедливость, признаются, что Борисъ , и что въ его время не лилась кровь человеческая на эшафотахъ; но все, чего можно было не сказать въ похвалу Годунова, ими умолчено: на примеръ, какъ онъ облегчалъ бремя налоговъ; какъ хотелъ прекратить разныя злоупотребленiя власти, вредныя для народа[7]; какъ во время общихъ бедствiй, которыми Богъ посетилъ Россiю въ его правленiе, истощилъ онъ всю казну Царскую на благодеянiя… Провиденiю не угодно было, чтобы намеренiе Годунова исполнилось, и чтобы Россiя въ его время начала уже спорить съ другими Державами въ успехахъ гражданскаго искусства; но онъ имелъ сiе намеренiе, и мы должны быть признательны къ чрезвычайнымъ действiямъ ума во мраке самаго невежества. Царь Борисъ, по уверенiю иностранныхъ Писателей[8], хотелъ ввести въ Россiю науки съ художествами; любилъ великихъ людей, и всячески убеждалъ славнаго Англiйскаго Математика Ди прiехать въ Москву; отправлялъ молодыхъ дворянъ въ другiя земли[9] учиться; взялъ въ Рускую службу многихъ Немецкихъ офицеровъ – однимъ словомъ, хотелъ употребить те же способы для просвещенiя Россiи, которые сто летъ после были увенчены совершеннымъ успехомъ въ рукахъ ПЕТРА Великаго. Но Судьба не позволила ему царствовать долее осьми летъ; не позволила ему и въ сiе краткое время спокойно заниматься благомъ отечества, омрачивъ Россiю ужасами и бедствiями. Годуновъ сделалъ все, чего можно требовать отъ человеческой мудрости, когда она должна сражаться съ ожесточеннымъ рокомъ. Очевидцы, Маржеретъ и Петрей, описали намъ его удивительную попечительность о спасенiи народа во время страшнаго голоду, который два года свирепствовалъ въ Россiи. Царь ежедневно раздавалъ беднымъ 50000 рублей[10] въ Смоленскъ, опустошаемый язвою; истребилъ целую армiю злодеевъ, которые подъ начальствомъ грознаго, отчаяннаго Хлопка отраженiя, спокойно и величественно принималъ въ Москве иностранныхъ Министровъ, удивлялъ ихъ велелепiемъ Двора, давалъ убежище Принцамъ[11], сажалъ Царей на троны[12], заключалъ выгодные союзы, строилъ города и крепости, славился своимъ миролюбiемъ, действiемъ одной хитрой политики, безъ оружiя, истребилъ опасныя Нагайскiя орды, и безъ победъ заставилъ Европейскiя Державы[13] завоевателя Восточнаго, Персидскаго Шаха Аббаса, благоговели передъ трономъ Годунова… И сего Монарха, о которомъ ПЕТРЪ Великiй отзывался съ уваженiемъ, и котораго имя самъ Царь Михаилъ велелъ сохранить на Иване Великомъ, не смотря на то, что родитель его былъ гонимъ Борисомъ; сего Монарха, говорю, летописцы наши не стыдятся описывать безумнымъ злодеемъ, уверяя, что онъ, для прiобретенiя любви народной, жегъ Москву, тайно умерщвлялъ старыхъ Монахинь, изъ фамилiи Романовыхъ[14], научалъ слугъ доносить на господъ своихъ въ нелепостяхъ, и даже самъ грабилъ съ ними домы Бояръ[15]! Мы, слава Богу! живемъ въ такiя времена, въ которыя можемъ и должны разсуждать; изъясняемъ характеръ человека деломъ, и дело характеромъ человека; знаемъ, что властолюбiе умныхъ людей не всегда бываетъ чуждо злодейству, но что для вероятности сего злодейства надобно доказать связь его съ пользою властолюбiя. Годуновъ, ослепленный страстiю, могъ ужаснымъ образомъ пролить невинную, святую кровь для прiобретенiя короны: къ нещастiю рода человеческаго мы находимъ такiя страшныя дела въ Исторiи; но почти все другiя мнимыя преступленiя его кажутся мне нелепостями, достойными грубыхъ льстецовъ, которые хотели злословiемъ льстить царствующей Фамилiи Романовыхь. Безпристрастный Историкъ конечно осудить въ немъ безпокойную подозрительность въ разсужденiи некоторыхъ знатныхъ фамилiй: она была причиною ссылки Романовыхъ; она заставила его мешать брачнымъ союзамъ Бояръ и терпеть шпiонство; но должно вспомнить характеръ того времени; должно вспомнить, что Борисъ царствовалъ скоро после Іоанна, который дозволялъ себе не такiе ужасы въ случае малейшаго сомненiя. Онъ не родился Государемъ; а подозрительность гораздо извинительнее въ избранномъ, нежели въ наследственномъ Монархе. Последнiй въ самой колыбели уже казался намъ властелиномъ; но люди таковы, что имъ трудно считать земнымъ богомъ человека, который некогда былъ наравне съ ними. Годуновъ могъ думать, что знатные Бояре не охотно ему повинуются; и хотелъ быть осторожнымъ, сделался притеснителемъ. Иностранные Писатели[16] замечаютъ, что онъ весьма редко показывался народу: не трудно угадать причину: Годуновъ-Царь боялся напомнить ему лицомъ своимъ Годунова-подданнаго – страхъ неизвестный наследственнымъ Венценосцамъ! – Къ чести моральнаго характера его должно Баметить, что онъ былъ нежнымъ отцомъ и супругомъ. Москва въ царствованiе Вориса не видала при
Дворе техъ соблазнительныхъ, развратныхъ сценъ, которыя описаны Курбскимъ, и которыми она гнушалась после въ царствованiе Лжедимитрiя: тамъ сiяло одно великолепiе и соблюдалась строгая благопристойность. Усердная набожность принадлежитъ также къ характеру Годунова; не льзя сомневаться въ ея искренности, когда онъ пожертвовалъ ей жизнью любимаго сына, велевъ его больнаго, въ холодный зимнiй день, нести въ церковь[17] и льетъ бальзамъ на сокрушенное тайнымъ раскаянiемъ сердце.
Уже Россiя забывала свои бедствiя; рука деятельнаго правленiя залечила язвы ея; изобилiе, порядокъ и благоустройство начинали царствовать[18]… Вдругъ все переменилось!.. Сей Царь, мудрый и сильный, на котораго смотрела съ почтенiемъ Европа и Азiя, уступаетъ тронъ свой Польскому бродяге!.. Вотъ любопытная эпоха нашей Исторiи, трудная, но весьма занимательная для ума историческаго. Онъ долженъ решить важное сомненiе, не только для Россiи, но и для Европы; решить не иначе, какъ собравъ довольное число вероятностей для произведенiя моральнаго уверенiя. Xотя Историкъ судитъ безъ свидетелей; хотя не можетъ допрашивать мертвыхъ: однакожь истина всегда зараниваетъ искры для наблюдателя безпристрастнаго; дол-жно отыскать ихъ въ пепле – и тогда происшествiе объясняется.
Естьли Небесное правосудiе хотело наказать Годунова, то оно не могло избрать ужаснейшаго способа для сего наказанiя, какъ воскресивъ имя убiеннаго для пораженiя убiйцы; и естьли Годуновъ подлинно отравилъ себя ядомъ, то безразсудное его отчаянiе можно только изъяснить непосредственнымъ действiемъ вышняго Промысла и безпокойной совести[19]: ибо онъ въ самомъ деле не имелъ еще никакихъ причинъ бояться самозванца, на голову побитаго Царскою армiею и не смевшаго вытти изъ Путивля, где едва ли было у него и 5000 сброднаго войска[20]– Что принадлежитъ до тогдашней народной ненависти къ Царю Борису, о которой говоритъ Князь Щербатовъ, то я не вижу решительныхъ ея доказательствъ. Известно непостоянство народа, онъ могъ быть обольщенъ чудесною новостiю и следовать за лжедимитрiевыми знаменами безъ всякой особенной ненависти къ Борису, который правленiемъ своимъ не заслужилъ ее. Скорее поверю я Татищеву, что Бояре не любили тогда Годунова: ибо онъ, запретивъ крестьянамъ переходить съ места на место, отнялъ у сильныхъ и богатыхъ господъ средство разорять бедныхъ дворянъ, то есть переманивать ихъ земледельцевъ къ себе. Татищевъ находитъ въ семъ законе причину гибели Царя Бориса и нещастнаго семейства его. Но Патрiоту не хотелось бы оскорблять памяти старинныхъ Бояръ Рускихъ и думать, что грубое корыстолюбiе могло привязать ихъ къ успехамъ самозванца.
Ничто по крайней мере не мешаетъ намъ жалеть о добродетельной Борисовой супруге (отъ которой онъ, по словамъ одной летописи нашей, таилъ непохвальныя дела свои) – о юномъ и прекрасномъ Феодоре, котораго умъ и свойства единодушно прославляютъ все Рускiе летописцы, и который, подобно Англiйской Анне Грей, нашелъ на троне одну преждевременную смерть – наконецъ о любезной Ксенiи, столь милой доброму сердцу по самымъ ужаснымъ ея бедствямъ. Едва оплакавъ кончину достойнаго жениха своего, Принца Датскаго, она лишилась Родителя – видела убiенiе матери, брата, и была жертвою гнуснаго сластолюбiя убiйцы ихъ. Ея жизнь угасла въ слезахъ подъ сводомъ монастырской кельи.
Шуйскiй, сделавшись Царемъ, велелъ перевести тело Годунова изъ Варсонофьевскаго монастыря въ Троицкiй и похоронить его честно гробе Ксенiя, а въ четвертомъ Феодоръ. Всякой, кто знаетъ исторiю отечества, кто умеетъ ценить характеры и дела, будучи въ лавре, захочетъ видеть эту смиренную палатку; устремитъ на нее глаза съ любопытствомъ; скажетъ: «вотъ чемъ должно кончиться земное властолюбiе!» и примолвитъ: «Богъ судитъ тайныя злодеянiя; а мы должны хвалить Царей за все, что они делаютъ для славы и блага отечества!» – —
Изъ монастыря поехалъ я въ село Деулино, до котораго будетъ версты 4 отъ Троицы. Тутъ заключенъ съ Поляками миръ при Царе Михаиле Феодоровиче, не славный, однакожь въ тогдашнихъ обстоятельствахъ благодетельный для Россiи. Она уступила Польше Смоленскъ и еще несколько городовъ; за то Королевичь Владиславъ отказался отъ своихъ требованiй на престолъ Россiйскiй, и возвратилъ изъ плена Филарета Никитича. Три раза съезжались Министры: въ первый разъ (по словамъ летописцевъ) они побранились, въ другой едва не подрались, а въ третiй заключили миръ на 14 летъ. Поляки, выходя изъ Россiи, конечно не думали, что имъ уже никогда не возвращаться въ ея пределы. Деулинскiй трактатъ былъ последнимъ действiемъ трагедiи, которую они столько летъ играли въ нашемъ отечестве. Воображая ихъ неистовства – грабежи, убiйства, всякаго роду насилiя – я вижу действiе Небеснаго правосудiя, которое дозволило потомству отмстить за предковъ, избравъ ЕКАТЕРИНУ Великую для совершенiя удара. Взаимная ненависть двухъ народовъ рано или поздно кончится гибелiю одного изъ нихъ.
Г. Миллеръ замечаетъ, что многiе местечки и деревни въ Россiи, где заключались трактаты съ Швецiею и Польшею, или совсемъ исчезли или переменили свои имена: такимъ образомъ, возвращаясь изъ Сибири, между Тихвина и Старой Ладоги онъ напрасно искалъ села Столбова, где подписанъ былъ трактатъ съ Шведами. Заполье и Андруссово, где въ 1582 и 1667 году Россiя заключила миръ съ Поляками, также намъ неизвестны. Но Деулино и самая деревянная церковь, построенная Троицкимъ Архимандритомъ Дiонисiемъ и Келаремъ Аврамiемъ на память миру, служатъ до ныне предметомъ любопытства для Рускихъ, знающихъ свою Исторiю. – Не далеко отъ Деулинской церкви видны еще остатки укрепленiй: Рускихъ или Польскихъ, не известно. Тамошнiй Священникъ, о которомъ пишетъ Г. Миллеръ, и который разговаривалъ съ нимъ о Польской войне, давно умеръ. Я не видалъ нынешняго, и не могъ узнать, столько ли онъ сведущъ въ Рускихъ древностяхъ, какъ его предместникъ.
Такимъ образомъ два дни прошли для меня въ историческихъ воспоминанiяхъ, делающихъ места и предметы любопытными. Исторiя въ некоторыхъ летахъ занимаетъ насъ гораздо более романовъ; для зрелаго ума истина имеетъ особенную прелесть, которой нетъ въ вымыслахъ. Въ самомъ грустномъ расположенiи, въ которомъ цветы разума и воображенiя не веселятъ насъ, человекъ можетъ еще съ какимъ-то меланхолическимъ удовольствiемъ заниматься Исторiею: тамъ все говоритъ о томъ, что было, и чего уже нетъ!..
Примечания
Вестнику Европы 1802–1830
Историческiя воспоминанiя и замечанiя на пути къ Троице и въ семъ монастыре (ч. 4, № 15, 16, стр. 207–226, 287–304; ч. 5, № –47), подписано В. Ф., статья H. M. Карамзина, перепеч. въ П. С. С., изд. Смирдина, т. 1, стр. 458. Здесь описываются те места по дороге въ Троицкую Лавру, которыя ознаменованы историческими событiями. Алексеевское (описанiе дворца, расположенiе и внутренность комнатъ); въ Ростокине народъ встретилъ царя Іоанна IV, возвращавшагося въ Москву, после взятiя Казани; въ лево отъ большой дороги находится село Тайнинское, где царь Алексей Михайловичь занимался соколиною охотою; въ Пушкине былъ взятъ подъ стражу бояринъ Ив. Андр. Хованскiй; въ Братовщине останавливались для отдыха цари Московскiе на пути къ Троице; въ 12 верстахъ отъ Лавры находится село Вздвиженское, где жили некоторое время цари Іоаннъ и Петръ Алексеевичи и царевна Софiя; въ семи верстахъ отъ монастыря находится гора Волкуша; тутъ архимадритъ Троицкой Лавры благословлялъ народъ, который съ Мининымъ и Пожарскимъ шелъ освобождать Москву. За этимъ следуеть краткое описанiе Лавры (ея местоположенiя, собора, ризницы, обелиска митрополита Платона, библiотеки, колокольни, колоколовъ, дворца, семинарiи) и перечислены знаменитые роды, погребенные въ Лавре. Окончанiе статьи посвящено краткому обзору величiя, съ которымъ царстствовалъ Борись Годуновъ. Въ 4 верстахъ отъ Лавры находится сего Деулино, где заключенъ миръ съ Поляками, при царе Михаиле Федоровиче.
1. Думаю, что это старинная пословица.
2. Нeсправедливость нашихъ летописцeвъ въ разсужденiи сего Царя заставила меня войти здесь въ некоторыя подробности.
3. Онъ состоялъ изъ 31 чeловека.
4. Доходы его простирались до 90,000 руб.
6. Маржеретъ говоритъ, пятьсотъ тысячь.
7. Cм. Манифeстъ Годунова, отысканный Милеромъ въ Cибирскихъ Архивахъ.
8. Мильтона, Петрея, и проч.
9. Ихъ послано было 18 въ Швецiю и въ Немецкую землю. Троe изъ нихъ служили при Дворе Карла IX вь Штокгольме.
11. Швeдскому.
12. Касимовскаrо.
13. Cамъ жeстокой Авторъ Ядра Россiйской Исторiи въ этомъ признается – нe Хилковъ, а Ceкретарь или Перeводчикъ его, истинный сочинитель сeй книrи, какъ-то открылось по найдeннымъ запискамъ въ Архиве Иностр. Коллегiи.
14. Евфимiю Никитишну, жeну Князя Ивана Васильeвича Cыцкаго.
16. Маржeретъ.
17. Cм. Флетчера.
19. Маржерeтъ и Пeтрей, бывшiе тогда въ Россiи, говорятъ, что ударъ прекратилъ жизнь его; некоторые иностранцы думали, что изменникъ Петръ Басмановъ далъ ему яду; а наши летописцы утвeрждаютъ, что Борисъ самъ себя отравилъ.
Рыльска, занятаго eдиномышленниками Отрепьева; главная армiя осаждала Кромы, и начальники ея ссорились мeжду собою.