Поиск по творчеству и критике
Cлово "ANTE"
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Часть текста: обнаруживает массу несообразностей, для объяснения которых приходится выдумывать всяческие хитроумные увёртки. Простое изменение угла зрения на эти несообразности (с позиций НХ) приводит к их полному исчезновению. Возьмём для примера первый том фундаментального сочинения Н. М. Карамзина «История государства Российского» (М., Наука, 1989) и оформим некоторые встреченные несообразности в виде приветов традиционным историкам от одного из отцов основателей русской ТИ. (Пропуски в цитатах — отточия в угловых скобках.) Привет № 1. Венеды, венеты, финикийцы Карамзин скрупулёзно описывает фантастическую путаницу у древних и новых авторов по поводу венедов и венетов, а также их взаимоотношений с финикийцами. «Ещё в самой глубокой древности, лет за 450 до Рождества Христова, было известно в Греции, что янтарь находится в отдалённых странах Европы, где река Эридан впадает в Северный Океан (см. Геродота, кн. III, и Баера de numo Rhodio и его Opuscul. ad Historiam Antiquam, стр. 500), и где живут Венеды. Вероятно, что Финикияне, смелые мореходцы, которые открыли Европу для образованных народов древности, не имевших об ней сведения, доплывали до самых берегов нынешней Пруссии, богатых янтарём, и там покупали его у Венедов». (с. 37–38, 179) «Зная единственно Адриатических Венетов, Греки искали Эридана в Италии, и думали, что он есть река По. Но Диодор Сицилийский (кн. V) и Плиний (кн. XXXVII, гл. 2 и 3) ясно говорят, что янтарь собирается в Северной Европе, и что там, а не в Италии, течёт...
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Часть текста: о подозрительных от 17 сентября 1793 года положил начало «большому террору». …Лето и осень 1793 года Карамзин провел в имении Плещеевых Знаменском. Здесь было написано историко-политическое размышление в двух письмах: «Мелодор к Филалету» и «Филалет к Мелодору». Произведение это, выражая душевное смятение его автора, имело, однако, глубокий теоретический смысл. Карамзин почувствовал, что великая эпоха, эпоха, которая открыла человечеству столько истин и возбудила столько надежд, — эпоха Просвещения, закончена. И тут же, не дожидаясь исторической дистанции, он попытался оценить происходящее. Мелодор напоминает Филалету их общее увлечение идеями Просвещения, верой в прогресс и в добрую природу человека: «Помнишь, друг мой, как мы некогда рассуждали о нравственном мире, ловили в Истории все благородные черты души человеческой, питали в груди своей эфирное пламя любви, которого веяние возносило нас к небесам, и проливая сладкие слезы, восклицали: человек велик духом своим! Божество обитает в его сердце! <…> Кто более нашего славил преимущества осьмагонадесять века: свет философии, смягчение нравов, тонкость разума и чувства, размножение жизненных удовольствий, всеместное распространение духа общественности». «Конец нашего века почитали мы концем главнейших бедствий человечества, и думали, что в нем последует важное, общее соединение теории с практикой, умозрения с деятельностью; что люди, уверясь нравственным образом в изящности законов чистого разума, начнут исполнять их в точности, и под сению мира, в крове тишины и спокойствия, насладятся истинными благами жизни» [358] . Слова эти — краткое, но исключительно выразительное резюме настроения людей эпохи Просвещения. Карамзин ...