Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "У"

1. История государства Российского. Том II. Глава VI. Великий князь Святополк-Михаил г. 1093—1112

Входимость: 1. Размер: 52кб.

Часть текста: летописях. Кончина Святополкова. Евреи в Киеве. Брачные союзы. Митрополиты. Князь Святоша. Св. Антоний Римлянин. Путешествие Даниила. Россияне в Иерусалиме. Конец Несторовой летописи. Старец Янь. Владимир мог бы сесть на престоле родителя своего; но сей чувствительный, миролюбивый Князь уступил оный Изяславову сыну и, сказав: "Отец его был старее и княжил в столице прежде моего отца; не хочу кровопролития и войны междоусобной", объявил Святополка Государем Российским; сам отправился в Чернигов, а брат его, Ростислав, в Переяславль. Святополк, княжив несколько лет в Новегороде, еще в 1088 году выехал оттуда, будучи, как вероятно, недоволен его беспокойными гражданами (которые тогда же призвали к себе юного Князя, Мстислава, сына Владимирова) и жил в Турове: он с радостию прибыл в Киев [24 апреля 1093 г.], и народ также с радостию встретил нового Государя, обещая себе мир и тишину под его властию. Сия надежда не исполнилась, и начало Святополкова княжения ознаменовалось великими несчастиями. Половцы, узнав о кончине Всеволода, изъявили желание остаться друзьями России. Легкомысленный Святополк не посоветовался с Боярами отца своего и дяди: велел заключить Послов в темницу; но сведав, что мстительные варвары везде жгут и грабят в его области, вздумал сам просить их о мире. Половцы уже не хотели слушать сих предложений, и Великий Князь, собрав только 800 воинов, спешил выступить в поле. Едва благоразумные Бояре могли удержать его, представляя ему, что вопреки надменному самохвальству молодых людей, нужны не сотни, а тысячи для отражения врагов; что область Киевская, изнуренная войнами, истощенная данями, опустела и что надобно требовать ...

2. Письма русского путешественника. Июль 1790 г.

Входимость: 1. Размер: 179кб.

Часть текста: то Лондон совсем не великолепен. Проехав двадцать или тридцать лучших улиц, я не видал ни одних величественных палат, ни одного огромного дому. Но длинные, широкие, гладко вымощенные улицы, большими камнями устланные дороги для пеших, двери домов, сделанные из красного дерева, натертые воском и блестящие, как зеркало, беспрерывный ряд фонарей на обеих сторонах, красивые площади (squares), где представляются вам или статуи, или другие исторические монументы; под домами – богатые лавки, где, сквозь стеклянные двери, с улицы видите множество всякого роду товаров; редкая чистота, опрятность в одежде людей самых простых и какое-то общее благоустройство во всех предметах – образуют картину неописанной приятности, и вы сто раз повторяете: «Лондон прекрасен!» Какая розница с Парижем! Там огромность и гадость, здесь простота с удивительною чистотою; там роскошь и бедность в вечной противоположности, здесь единообразие общего достатка; там палаты, из которых ползут бледные люди в раздранных рубищах, здесь из маленьких кирпичных домиков выходят здоровье и довольствие, с благородным и спокойным видом – лорд и ремесленник, чисто одетые, почти без всякого различия; там распудренный, разряженный человек тащится в скверном фиакре, здесь поселянин скачет в хорошей карете на двух гордых конях; там грязь и мрачная теснота, здесь все сухо и гладко – везде светлый простор, несмотря на многолюдство. Я не знал, где мне приклонить свою голову в обширном Лондоне, но ехал спокойно, весело; смотрел и ничего не думал. Обыкновенное следствие путешествия и переездов из земли в землю! Человек привыкает к неизвестности, страшной для домоседов. «Здесь есть люди: я найду себе место, найду знакомство и приятности», – вот чувство, которое делает его беззаботным гражданином вселенной! Наконец карета наша остановилась; товарищи мои выпрыгнули и...

3. Шекспир В.: Юлий Цезарь (перевод Карамзина). Действие четвертое

Входимость: 1. Размер: 32кб.

Часть текста: от некоторых затруднительных членов.  Лепид Найду ли я вас опять здесь?  Октавий Здесь или в Капитолии. (Лепид уходит.)   Антоний Сей человек лишен всех достоинств; он может быть только рассыльником. Неужели и он будет участвовать в разделении мира и получит третью часть оного?  Октавий Для чего же ты уважил так голос его при осуждении многих людей на смерть, разумея его глупцом?  Антоний Я старше тебя, Октавий; хотя мы, для избежания некоторых поносительных укоризн, и предлагаем ему такую честь, однако должен он носить ее так, как осел носит золото: он должен под бременем ея стенать и проливать пот, а мы либо поведем его за узду, или будем погонять, смотря по обстоятельствам. Когда привезет он сокровище наше туда, куда нам оное доставить хочется, тогда снимем мы с него клажу и отгоним его, подобно развьюченному ослу, на луг махать ушами и есть траву.  Октавий Делай, что хочешь; однако он храбрый и сведущий воин.  Антоний Точно таков и конь мой, которого я и кормлю столько, сколько он хочет. Тварь сию учу я драться, вертеться, стоять тихо и скакать прямо; дух же мой управляет телесными ее движениями. Некоторым образом и Лепид то же: его должно учить, тащить и погонять; человек, весьма невеликого духа, занимающийся науками, искусствами {Антоний, будучи великим чувственником, легко мог почитать в Лепиде то слабоумием, что он увеселялся только духовною пищей.} и подражаниями; у которого еще то в употреблении быть начинает: что другими за ветхостию уже брошено. Не говори о нем иначе, как о машине. - Итак, Октавий! внимай великим предложениям - Брут и Кассий собирают войска; мы немедленно должны помышлять об обороне. Итак, соединим силы наши, соберем лучших наших друзей и употребим лучшие средства открыть тайные намерения и...

4. Белинский В. Г.: Сочинения Александра Пушкина. Статья вторая

Входимость: 2. Размер: 215кб.

Часть текста: составляет исключительного характера этой эпохи, как думают многие. Как бы ни была велика реформа, произведенная кем-нибудь или сама собою происшедшая в языке, она никогда не может быть фактом особенной важности. Язык, взятый сам по себе, есть только посредствующий материал, и его движение может быть только формальное. Но всегда важно движение языка вследствие движения мысли: и вот где важность реформы, произведенной Карамзиным, и вот почему Карамзину принадлежит честь основания новой эпохи русской литературы. Карамзин ввел русскую литературу в сферу новых идей, - и преобразование языка было уже необходимым следствием этого дела. Загляните в журналы, в романы, в трагедии и вообще стихотворения эпохи, предшествовавшей Карамзину: вы увидите в них какую-то стоячесть мысли, книжность, педантизм и риторику, отсутствие всякой живой связи с жизнию. Карамзин первый на Руси заменил мертвый язык книги живым языком общества. До Карамзина у нас на Руси думали, что книги пишутся и печатаются для одних "ученых" и что не-ученому почти так же не пристало брать в руки книгу, как профессору танцовать. Оттого содержание книг, по тогдашнему мнению, должно было быть как можно более важным и дельным, то есть как можно более тяжелым и скучным, сухим и мертвым. ...

5. О верном способе иметь в России довольно учителей

Входимость: 1. Размер: 11кб.

Часть текста: не успели бы ни в чем хорошем и благородном, если бы все имели такой образ мыслей; смелые законодатели, творцы государственного блага, не сияли бы тогда в истории, и мы не научились бы судить о великих людях по трудностям, которые они преодолевают. Таким образом и сей новый устав просвещения, которым утешаются добрые патриоты, может иному флегматическому скептику представить великие трудности в своем исполнении. На пример, он скажет: «Где Россия будет находить столько учителей сколько их нужно для уездных и губернских школ по новому образованию? кем наполнятся педагогические институты? можно ли надеяться на довольное число охотников?» Отвечаем ему: Все знают, что при Московском университете всегда воспитывалось несколько молодых людей на казенном содержании; но не всем, может быть, известна великая польза сего учреждения. Ему обязаны мы тем, что ученое состояние (не смотря на малые свои доныне выгоды и весьма ограниченный круг действия) не погасло в России; что университет наш, славясь иногда чужестранными профессорами, всегда славился и русскими, которые, преподавая науки, в то же время образовали и язык отечественной. Другие учились временно, мимоходом, и редко доучивались; но из питомцев монаршей благодетельности выходили хорошие студенты, бакалавры, магистеры, профессоры. Обязанные моральным бытием своим университету, привыкнув к месту, к людям, к жизни посвященной наукам, они не обольщались выгодами других состояний, оставались в ученом, и с удовольствием брали на себя должность наставников юношества. - Когда же мудрое наше правительство новыми благодеяниями оживит сей институт, то Россия будет иметь столько ученых людей, столько педагогов, сколько ей надобно. Правда, что мы и не знаем другого надежного способа иметь их; но довольно и одного верного. Число желающих пользоваться сим благодетельным учреждением было всегда так велико, что университет не мог принимать из них ни третьей части,...